I
Алые силуэты деревьев полыхали в последних лучах заката. Солнце, оставив после себя золотые тучи, скрылось, словно под тяжестью темноты.
Босоногий мальчишка сидел на крутом берегу реки и мечтательно провожал взглядом бегущую водную рябь. Она искрилась и мерцала, как тысячи звезд, снятых с неба. Вокруг парнишки возвышался камыш, оставляя незаметную крохотную лазейку в почти неприступных зарослях. За ними изредка слышалось похрапывание лошади.
Ветер принес шаги, заглушенные высокой травой, однако мальчик не обратил внимания, занятый мыслями.
– А где он?.. – прошептал оторопелый голосок за стеной камышей. – Степан!
Наконец услышав зов со второго раза, мальчишка юркнул в камыш, покинув берег. Выбираясь, он столкнулся с девочкой лет десяти. Она тут же сменила испуг на суровость и уперлась кулаком в бок.
– Почему ты бездельничаешь? – грозно спросила девочка, но строгий вид не пробудил стыда в парнишке: он беспечно стряхивал травинки со светловолосой головы.
– Батя велел мне пасти наших и Никифоровых коров, – пожал плечами Степан. – Вот, пасу. А ты чего здесь, Ксюш? Надо что?
– Уже домой пора! – дивясь его легкомыслию, воскликнула маленькая Ксюша. – Зараз все с сенокоса воротятся, а ты ещё тут!
Узнав голос, стоящий рядом конь легко боднул ее в плечо, будто призывая не сердиться на недотепу. Девочка, не переставая удивляться, погладила его по носу.
– Зачем ты и Белокрыла привел?..
– Да веселее с ним! – оправдывался парень. – Всё, устал я от расспросов.
Степан ловко вскочил на коня и потрепал его гриву:
– Я домой!
– А я?
– Догоняй! – рассмеялся парень, однако с места не сдвинулся. – Не боись, я шагом, – и снова смех. – Ну не хнычь!
Спрыгнув рядом с насупившейся девочкой, он помог ей сесть верхом, а сам пошел к коровам.
– Стёпа, ты только поторопись! – крикнула она ему в спину, и лошадь тихо тронулась следом. – Там Васютка…
Что там с Васюткой мальчишка не расслышал: прохладный ветер оборвал фразу.
Согнав стадо вместе, он шагал позади, помахивая хворостинкой и насвистывая песню. Густые сумерки опустились на поле. Он поднял взор на первые звезды, приветствуя их улыбкой.
Рядом послышалось цоканье копыт.
– Ну так что там Васютка? – спросил Степан.
– Сегодня совсем плох, – вздохнула девочка и добавила: – Матушка наказала не отходить от него, но я как увидела, что темнеет, а тебя нет, так и пошла за тобой. Неспокойно теперь…
Лицо парнишки подернулось серьёзностью. Хоть Васютка был не родным братом, а двоюродным, Степан любил его больше всех, ведь помнил и воспитывал его с младенчества.
– Что… – пробормотал он, ускоряя шаг. – Правда так хвор?
– Я с самого утра с ним сижу, не могла даже на сенокос пойти.
– А за мной зачем шла? Сидела бы.
Ксюша нахмурила темные брови:
– Страшно стало. Темнеет – тебя нет, а должен был вернуться уже. Да и мне помощь нужна, а то я и готовить должна, и за Васюткой смотреть. Ты-то в это время баклуши бил.
– Ай, да ладно тебе, заладила! – закатив глаза, бросил Степан и поспешил к Никифорову двору. Плетеные ворота ему помогли отворить хозяйские дети; старшему он с важностью поручил загнать коров и тотчас помчался к своему стаду. Оно ждало его, неторопливо отыскивая траву на песчаной дороге.
– Пошла, пошла! – подгонял парнишка, чуть тревожась.
К дому они приблизились, когда совсем стемнело. Двор Васютки и Ксюши располагался по соседству с двором Степановой семьи. Раньше, как говаривал его отец, двор был единым, большим; сейчас же, поделенный между братьями, он представлял собой два худых участка.
Степан загнал стадо и стремглав понесся по улице, норовя разбить нос в темноте.
В хате было приятно-тепло и сумрачно. На печи, закутанный в одеяло, лежал ребенок. Увидев гостя, он привстал; яркая луна осветила его круглое лицо.
