Пара для дракона, или рецепт идеального глинтвейна - Алиса Чернышова

— ...И одеяло на лебяжьем пуху. Прабабушкино! Где оно, я тебя, бесстыдницу, спрашиваю!

Ирейн посмотрела на свекровь с сомнением:

— То, которое вы сами отдали на подстилку для собаки? Могу вернуть хоть сейчас. 

— Врешь! Все врёшь, змея подколодная. До тебя оно нам сто лет служило!

Староста, мужик трезвомыслящий и неглупый, покосился на Ирейн с искренним сочувствием. 

— Уважаемая, — кашлянул он, обращаясь к свекрови, — что именно вы от меня в связи с этим хотите?

— Пускай эта прошмандовка возвращает все, что за наш счёт нажила! — отрезала госпожа Беата, признанный и неизменный матриарх семьи Вортиф. Женщиной она была мировой — хваткой, объёмной и очень громкой. На памяти Ирейн вокруг её свекрови всегда витала некая устрашающая, ни на что не похожая аура, отпугивающая здравомыслящих людей и мелких животных. Любила госпожа Беата в жизни очень немногое: свою единственную дочь, родившуюся десятой и последней, корову Бинни — и мучить людей. По опыту Ирейн, особенно важно было последнее. 

Разговаривать с этой женщиной по-хорошему было можно, но нежелательно: Ирейн была особой практичной и предпочитала учиться на чужом опыте. Другие невестки госпожи Беаты поголовно страдали или заиканием, или нервным тиком — не считая тех двух, что были абсолютно спокойны в своих дешёвеньких гробах. Ни в одну из перечисленных категорий Ирейн входить точно не собиралась, потому со свекровью старалась разговаривать на доступном той языке. 

— И что ж я за ваш счёт нажила-то, кроме головной боли? — упёрла руки в бока трактирщица, выпячивая грудь и подбородок. В обоих размерах она Беате уступала, но тут, как говорится, чем богаты... 

— Слыхали? Глаза б твои бесстыжие век не видать!

— Так забирай своё одеяльце из-под собаки и иди на все четыре стороны! Мне на тебя, матушка, смотреть тоже не особо хочется: молоко, знаешь ли, киснет от дивной красы. 

— От характера мерзкого оно у тебя киснет! Где были у моего сыночка глаза, когда он тебя выбирал?

— Вам прям показать?

Староста прокашлялся:

— Так, спокойно, уважаемые, давайте с самого начала. Как я понимаю, помимо одеяла, сервизов, полотенец и — кха-кха — банок с вареньем, вы претендуете на пристройку для транспортных улиток?

Ирейн скривилась — этот момент был самым неприятным. Беата, наоборот, оживилась:

— Моя кровинушка своими руками эту пристройку строил!

— А я из своего кошелька за материалы платила!

— Врешь! Мой мальчик все покупал, у меня свидетелей полный дом!

Ирейн только вздохнула. И говорила же покойная матушка, пусть земля ей будет небом: всегда бери расписки. Так нет, пустила все на самотёк, по-семейному, так сказать, и вот он, результат: против семейства Вортиф в свидетелях можно разве что небольшую армию выставлять. 

— В общем, так, — хлопнул в ладоши староста. — Ирейн Ликофф, объявляю тебя законно разведённой, и дочь твоя отныне зовётся Иветтой Ликофф — по твоему желанию и сторон обоюдному согласию. Насчёт денежной стороны... Могу сказать одно: если за месяц не докажешь, что пристройка на твои деньги была возведена, придётся отдать семье мужа. Всё по закону.

Полные губы Беаты искривились в торжествующей улыбке. 

— Спасибо, уважаемый староста! Пойду я, — пропела она и ушла, толкнув плечом ненавистную невестку на прощание.  

Ирейн облегчённо вздохнула — все кончилось, наконец! — а после устало нахмурилась. По всему выходило, что с пристройкой придётся распрощаться. С другой стороны, то, что семья мужа легко отпустила Вету, уже радовало, а деньги...  придумать что-то можно, хотя и не хочется. 

— Ты прости, — сказал староста серьёзно. — Сама понимаешь...

— Все хорошо, дядя Лекиш, — улыбнулась она, как могла, беззаботно. — Я найду доказательства!