Отрада - Татьяна Соломатина

«Память уничтожает время…»

Как это верно, хотя с таким же успехом можно было бы написать, что время уничтожает память. Впрочем – не совсем: кое-что остаётся. Но всё равно удивительно верно…

Валентин Катаев, «Разбитая жизнь или Волшебный рог Оберона»

«…от птичьего шеврона до лампаса полковника всё погрузилось в дым. О, город Ришелье и Де-Рибаса! Забудь себя, умри и стань другим».

Птичьим шевроном поэт назвал трёхцветную ленточку, нашитую в рукаве белогвардейского офицера в форме ижицы или римской пятёрки, напоминая условное изображение птички, так сказать, галочку…

Валентин Катаев, «Алмазный мой венец»

Для акмеиста Нарбута («колченогий» в «Моём Алмазном венце» – именно он, Владимир Нарбут), рождённого в селе Нарбутовка (что неудивительно) Черниговской губернии Российской губернии, Одесса была городом Решилье и Дерибаса. Ему простительно. Опять же «лампаса – Де-рибаса», на что поэт не пойдёт ради рифмы на скорую руку. Чтобы очаровать младшую из сестёр Суок – Серафиму. У которой бурный роман с Юрием Олешей. Уведёт её Нарбут у Олеши уже в Харькове. Впрочем, Олеша, написав «Зависть», сделав прототипом Нарбута, женится на другой сестре, Ольге Суок. Все три сестры Суок окажут сильное влияние на русскую литературу, если можно так выразиться. Отчего же нельзя? Лидия Суок была женой Эдуарда Багрицкого. Серафима, конечно же, была шустрее всех в смысле влияния на русскую литературу. Читайте «Алмазный мой венец», там милая Сима выведена как «дружочек».

Я же родилась в Одессе. Потому для меня Одесса – город и Александра Фёдоровича Ланжерона, и город Михаила Семёновича Воронцова, и город Григория Григорьевича Маразли. Город Владимира Александровича Молодцова (Павла Владимировича Бадаева). Город Козыря Павла Пантелеевича. Стоит признать, ни один из названных мною здесь выдающихся одесситов не родился в Одессе.

Я родилась в советской Одессе, в 1971 году. Я много писала о родном городе в самых разных книгах. И в «Большой собаке», и в «Коммуне», и в «Вишнёвой смоле», и в «Папе», и в «Первом после Бога». И, конечно же, в «Моём одесском языке» и «Одесском фокстроте».

«Отрада» – авторский сборник, в котором собраны избранные эссе как раз из «Моего одесского языка» и «Одесского фокстрота». И конечно же я написала новые. Немного, но не в моих правилах совсем ничего не написать в книгу, выходящую под другим названием.

Конечно, ещё лет через двадцать, двадцать пять, я непременно напишу об Одессе. Валентину Петровичу Катаеву было, кажется, семьдесят пять лет, когда он написал «Разбитую жизнь, или Волшебный рог Оберона». Мне всего пятьдесят один, стоит подождать.

В конце концов я не была в Одессе десять лет.

Сейчас, когда я пишу это предисловие, на дворе 2022-й год, август. И, повторю: я не была в Одессе десять лет.

Для меня невозможность попасть в место рождения не была столь ошеломительной, как для Александра Трифоновича Твардовского. Въезд на Украину мне запрещён с 2014 года.

И этот запрет всё ещё действует, когда я пишу это предисловие, в августе 2022 года.

Да, я любила (и люблю), славила (и славлю) город Одессу, дитя Российской империи. Мне невыносимо больно смотреть, как уничтожают всё русское. Одесса – русская. Уничтожить русское в Одессе равно уничтожить Одессу.

Это невозможно, пока я жива. Пока я жива, жива моя память, живо моё время и, значит, жива моя Одесса. Как жива Одесса Воронцова, Маразли, Катаева, Козыря, пока я знаю и помню о них. Жив Молодцов-Бадаев, жив Яша Гордиенко, пока я знаю и помню о них.