«What kind of love is that you tell me?
What kind of love is that you want me to believe in?
I know a love that’s better than yours»
Than.eye
По ночам я слышу плач и крики. Слышу удары и звук ломающихся костей. Это всё моё. Мои крики, мои кости. Я не помню, сколько мне там, в ночи, лет. Мало. В той ночи я пытаюсь спрятаться. Убежать хоть куда-нибудь. Но он всё равно находит меня. Под кроватью, в шкафу, на улице рядом с забегаловкой крикливого китайца, среди бесконечно плывущего спама шлюх и наркоты, у могилы матери. Мне нигде от него не скрыться. Огромный, грязный, чёрный волк. От него разит потом и спиртным. Кислая отрыжка вырывается из его пасти. Каждый раз, как его тяжёлая лапа бьёт меня по лицу, я думаю, что он хочет меня убить. Но в последний момент, перед решающим ударом он останавливается. Захлёбываясь кровью и слезами, я лежу, свернувшись в углу, и стараюсь не дышать, не издавать ни звука. Словно я исчез. Словно меня никогда тут и не было. Чтобы он оставил меня в покое. Забыл про меня хотя бы на сегодня. Но он не забывает. Он говорит мне хриплым неровным голосом:
– Ты же понимаешь, это для твоей же пользы. Ты должен вырасти мужиком. Сильным. И я сделаю тебя сильным. Ты ещё спасибо скажешь. Ведь я люблю тебя, сынок.
И я люблю тебя, пап…
Просыпаюсь. Теперь уже спокойно. Раньше в поту и с криками. Но теперь нет. Привык.
И ещё, раньше я думал, стал ли я мужиком? Сильным? Не знаю. Не знаю, что это такое. Не могу понять. На работе слышал от кого-то, что только женщина или катастрофа смогут ответить на эти вопросы. Этого я тоже не понимаю. Мне трудно общаться с женщинами. А катастрофы… Это вообще как?
Я просто больше не думаю про это. Стараюсь не думать.
Нужно поесть.
В морозильнике готовый завтрак. Мне нравится эта марка. Чтобы разогрелось, нужно с силой поставить на стол. Там, видимо, на дне тарелки какая-то кнопка секретная нажимается и через пять минут горячее и вкусное. Я люблю сильно ставить на стол. Иногда даже кричу что-нибудь.
– Как тебе?! Хорошо?! Хорошо, сука?!
Мне хорошо.
Пока греется, я обычно занимаюсь на турнике. Подтягивания, выход на обе руки, подъём ног. Ну и на ступнях повисеть вниз головой на завершение. Это больше всего нравится.
Ем, одеваюсь, иду на работу. Пешком. А по пути присматриваю себе кошку. Вон как раз одна. Чёрная с рыжими и белыми пятнами. У меня в кармане всегда есть приманка для них.
– Кс-кс-кс-кс…
Зашипела на меня. Убежала в подворотню. Хех… Посмотрим, как ты вечером запоёшь. Ненавижу кошек. Никто никогда не думал, почему в нижнем городе их столько? Им же нужно что-то есть. Мне кажется, что они по ночам собираются вместе и проникают к кому-нибудь в дом, чтобы сожрать его. Ведь я читал где-то, что каждый год пропадает много людей. Просто исчезают. Я тщательно запираю свою квартиру. Хорошо, хоть окон у меня нет. Кошки же в окна залезают?
На работе кошек нет. Им тут некого сожрать и негде спрятаться.
Я начинаю обход с Люси и иду дальше. Люси мне нравится. Она одна из первых тут появилась. Жаль, что у неё заботливые родственники. Лет на десять вперёд все услуги оплатили.
– Привет Люси. Как ты сегодня? – я жду появления проекции и осматриваю надгробие.
– Привет, Второй. Чудесный день. Я хорошо, а ты?
Она умерла в тридцать четыре. Проекция не самой высокой плотности, но даже так видно, что она была красивой.
– Я хорошо. Сегодня ел «Та-Дам» на завтрак.
– Ты молодец!
Да, я молодец. На этом кладбище я могу говорить со всеми, и все могут говорить со мной. Но не все мне нравятся. Вот тут Джирмо. Он плохой. Нет, не то чтобы плохой. Но был бы он жив, я бы его прибил молотком в тёмном закутке. И как назло у него самая дорогая проекция. Будто живой и во весь рост.
