В этой больнице отделения не имели привычных названий. Здесь всё было иначе: одно отделение занимало целый этаж и называлось просто – номером этажа. С первого взгляда невозможно было понять, какие болезни лечат в каждом из них.
Здание состояло из девяти этажей – девяти отделений. Всем пациентам перед началом лечения необходимо было пройти через регистратуру. Однако мне сказали сразу подниматься на девятый этаж.
Подойдя к лифту, я нажал на кнопку вызова и шагнул внутрь. Панель этажей выглядела обычно… до одного странного момента. Кнопка с цифрой «9» отсутствовала. Последний доступный этаж – восьмой.
Я ощутил лёгкий укол тревоги, но решил не зацикливаться. Возможно, девятый этаж закрыт для обычных пациентов, и туда поднимают только сотрудники. Или, что вероятнее, лифт просто не работает на последний этаж. Я нажал кнопку «8».
Лифт плавно поехал вверх, раздалось приглушённое гудение. Когда двери открылись, передо мной оказался коридор восьмого этажа. Всё выглядело привычно: светлые стены, чистый линолеум, полумрак больничного освещения.
Я вышел из лифта и направился к лестнице, надеясь подняться пешком. Но когда я дошёл до её края, сердце сжалось от необъяснимого страха.
Лестница обрывалась.
Никаких ступеней вверх.
Просто ровная стена.
Я замер, чувствуя, как по спине пробегает холод.
– Вас уже ждут, – раздался голос за спиной.
Я резко обернулся.
Передо мной стояли двое. Люди в медицинских халатах. Их лица были спокойны, почти доброжелательны. Они жестом пригласили меня следовать за ними.
Я колебался. Что-то было не так.
Но выбора не было.
Меня повели дальше, но не по основному коридору, а через узкий проход между стенами. Ширина его не превышала метра – если бы нам навстречу шёл кто-то ещё, разминуться было бы невозможно. Пространство давило, воздух казался застоявшимся.
После короткого пути нас встретила ещё одна лестница. В отличие от чистых и современных интерьеров больницы, эта выглядела заброшенной. Старая, облупленная краска, истёртые каменные ступени, слабый, дрожащий свет от двух тусклых лампочек. Здесь не было окон, и казалось, что воздух пропитан затхлостью и временем.
Над дверью, ведущей в отделение, висела чёрная табличка. На ней алела кроваво-красная цифра 9.
Меня передёрнуло.
Один из сопровождающих открыл дверь, и я вошёл.
Меня встретил высокий худощавый мужчина лет шестидесяти. Его лицо казалось неестественно растянутым в широкой улыбке, отчего-то не вызывающей никакого чувства спокойствия.
– Добро пожаловать в девятое отделение, – произнёс он бодро.
Это был заведующий.
Он не предложил мне присесть, не спросил, как я себя чувствую. Сразу перешёл к делу.
– Здесь есть всего три правила, – сказал он всё тем же ровным голосом.
Первое. Говорить с врачом может только пациент. Но не наоборот.
Второе. Таблетки принимаются без пропусков.
Третье. Покидать отделение до полного выздоровления запрещено.
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но он мгновенно прервал меня лёгким движением руки.
– Ваше согласие или отказ не имеют значения. Правила есть правила.
Я сглотнул.
– А что случается с теми, кто их нарушает? – рискнул спросить я.
Но ответа не последовало.
Заведующий лишь жестом указал на медсестру, и меня тут же сопроводили в палату.
Палата оказалась стандартной для больницы – белые стены, три койки. Окна отсутствовали.
Но ведь снаружи здания я точно видел, что на каждом этаже есть окна!
Я почувствовал, как внутри что-то ёкнуло.
В палате уже находились двое пациентов. Один выглядел ровесником заведующего – около шестидесяти. Второй был гораздо старше – худой, истощённый старик, больше похожий на ходячий скелет.
Я попробовал заговорить, но оба молчали, не поднимая глаз.
