Отбор для тёмной в империю Света - Слава Соло

- Давай в обход, здесь не проедем!

- Не надо в обход, - опасливо протестую я, - не успеем вовремя, не попаду до закрытия врат!

- Ты там помалкивай, - бурчит извозчик, - телега моя. Чего не нравится, баба с возу, кобыле легче.

О том, что я ему отдала свой единственный серебряник, он уже по ходу забыл.

Едва сдерживаюсь, чтобы не метнуть в него проклятием. Так, лёгоньким, просто чтоб у телеги колесо поломалось, или там нос ему в таверне обратно вправили. Но нельзя. Я ведь планирую переквалификацию из тёмной в светлую. А там такие вещи, скорее всего, и даже наверняка, не поощряются.

Видя, как этот мужик в потрепанной куртке с недовольной рожей начинает натягивать поводья, чтоб развернуться перед размытой дорогой, я обреченно выдыхаю и прошу его притормозить.

- Да тебе еще добрых пять километров шагать, - хмурится он, смотря на меня как на полоумную, - и там тёмный лес. Темный. Понимаешь, что это значит?

- Да я и сама-то не осветлённая… Пока, - смело взмахиваю хвостом с густыми медными волосам.

Он громко фыркает, закатывая глаза:

- Ты так, одно название. Там по-настоящему темные водятся. Смекаешь?

- Да нет у меня выбора, - хмурюсь я, - успеть надо.

- Здесь не проедем, - он упрямо качает головой. – Встанем в этом грязевом болоте на ночь, а к утру в этой местности от нас только кости останутся. А можь и с ними сожрут, - глубокомысленно добавляет он. – Давай со мной в объезд. Там таверна есть знакомая, переночуем, а по утру, как уговорились, доставлю тебя.

- Да не могу я! Последний серебряник тебе отдала! В городе может подработку какую найду, а в деревне точно расплатиться нечем будет.

Мужик оглядывает меня очень придирчиво с головы до ног, словно взвешивая, реально ли мне нечем будет расплатиться, и сделав свой вывод, отрезает:

- Ну, как знаешь. Но! – Он ударил поводьями и со скрипом покатил обратно.

Я-то надеялась, что моя речь возымеет на него какой-то сочувственный эффект, но куда там! С сочувствием в мире темных не знакомы.

- Нас ждет очень светлая дорога! – Зоба, моя кикиморка, уже успела юркнуть с повозки за мои ноги, и теперь оттуда жалобно на меня смотрела.

- Да, знаю я, - хмурюсь, закусывая губу, - выбора нет у нас.

- Там очень добрые дела творятся. Каждый, кто туда приходит, возвращается здоровым и невредимым! – добавляет она скрипучим голосом.

- Не нагнетай! И так тошно! Денег у нас нет и выбора тоже! Давай, быстрее двинемся, быстрее покончим с этим!

И не обращая больше внимания на ее недовольные поквакивания, я решительно двинулась вперед. Зобе только и оставалось, что поспевать за мной, перепрыгивая лужи на своих тонких ножках, покрытых бородавками.

Так-то она в своей стихии. Кикиморы обычно на болотах живут и составляют что-то среднее между человеком и жабой. Они не выше метра ростом, с перепончатыми пальцами на руках и ногах, зеленого цвета. Только волосы у них человеческие. Зобе вот досталась черная взъерошенная шевелюра. И сколько бы я не пыталась привести ее в божеский вид, моей спутнице удавалось поддерживать ее буквально несколько минут. Болотное прошлое давало о себе знать, видимо.

Наряжала я ее в детские платьица, они как раз подходили по размеру. Вот только с ними тоже были проблемы, относительно опрятности. У кикимор она была не в чести, а потому Зоба, надев новенькое, обычно изваливалась в пыли, прежде чем показаться миру. Так и живем.

Ах, да, кикиморы имеют свой собственный язык, имеющий много схожего с кваканьем, а если и говорят по-человечески, то что-то вечно идет не так. Зоба, вот, например, разговаривала антонимами. Сколько усилий я прикладывала к тому, чтобы переучить ее, но в итоге махнула рукой. «Добрый» на ее языке был «злым», «скверный» «хорошим», и далее по списку. Хорошо уже, что говорила она относительно чистенько, не каждая кикимора могла похвастаться таким достижением.