Айнея
Короткими шагами я отрываюсь подальше от того места и того
инопланетного убийцы. Оглядываюсь, пытаясь в переулке определить
тени от мусора и разрухи.
Какого черта он здесь рыщет? Вынюхивает как ищейка явно
привилегированных люминцев. Иначе никак, только эти имеют власть
тут, на какой бы из их планет ты не существовал, они мнят себя
создателями и правителями. Считают, что имеют право скидывать
неугодных сюда, без цели, без возможностей к нормальному
существованию, еде, воде, работе. Они будто нажимают кнопку и
отправляют в мусорную воронку то, что им разонравилось. Без причин
и разборов.
Начинаю об этом думать и снова раздражаюсь. Мало того, что я
здесь не должна была оказаться, ни в этой галактике, ни тем более
на планете, на которой нет ничего.
Здесь лишь затхлый смрад в воздухе, грязь, разрушение, нищета и
болезни.
Снова озираясь назад, ныряю в поворот, который широтой если
полметра наберется хорошо. Иду дальше, выискивая нужную доску.
Жизнь здесь научила меня многим вещам. Первое — всегда быть
начеку. Второе — не поддаваться панике и искать выход. Третье — ни
в коем случае не сдаваться и верить в то, что однажды я выберусь из
Тартессы. А может быть снова попаду в колонию, где спокойно могла
бы наслаждаться жизнью, если бы не эти инопланетные твари.
Это несбыточная мечта, но лишь она продолжает давать мне энергию
и силы. Я мало что помню с момента, как на космическое поселение,
где я жила напали. Все затерялось в недрах мозга, плюс защитное
поле, которым полностью окружена эта галактика, не способствует к
воспоминаниям о прошлой жизни.
Как только ты оказываешься здесь, на тебя будто падает какой-то
купол, который размывает твои воспоминания. Первое время, я
отчаянно держалась за то, чтобы помнить. Но когда тебе нужно
выживать, а не просто существовать в заднице космоса, иных
вариантов, как подстроиться у тебя нет.
Снова взгляд вправо и влево, и я дергаю доску, которой прикрыт
спуск в подземелье.
Здесь мы и живем.
Точнее те остатки из землян, кто жив и до сих пытается бороться
с отчаянием, Тартессой и люминцами.
Иногда мне кажется, что планета сама призвана уничтожать нас,
будто в ней уже прописан некий код, который мы не понимаем. То
кислотные дожди, то невыносимая жара, или воздух становится
буквально ледяным, превращая в лед, и одушевленное, и нет.
В подземелье мы оборудовали наш дом. Здесь своего рода комнаты,
как некие юрты, только в земле. Закрываемся мы шторами из разных
лохмотьев, которые шьем сами. Готовим или снаружи, или здесь, если
удается что-то своровать. Однако, есть среди нас те, кому удается
даже работать, я в их числе, потому что научилась маскироваться. А
для того, чтобы найти необходимые атрибуты пришлось продать то, что
было у меня еще из далекой и исчезнувшей Земли, небольшой кулон в
виде молнии.
Не знаю из чего он был, наверное серебро, но мне хватило, чтобы
добыть краску, рисовать себе нательные узоры, как у инопланетян. У
женщин, как правило, это плотное тонкое кольцо на шее, и несколько
рун на предплечьях. Я до сих пор не знаю полного значения всего
этого, но, чтобы не отличаться упорно тренировалась рисовать их на
себе.
Помимо прочего, приходится скрывать свой светлый цвет глаз,
надевая линзы с голографическим меню.
Пробираюсь внутрь тоннелей, и киваю тем, кого встречаю по пути.
Мы уже считаем себя семьей, и даже у нас есть своя иерархия. Только
отличия лишь в том, что высокородные не приемлют никого, кроме
себя, поделив планеты между собой и дав каждой свое предназначение,
а мы напротив живем во взаимопомощи и доброте. У нас есть повара,
они готовят на всю общину, есть те, кто работают, таких
меньшинство, я и еще человек тридцать, кто-то отвечает за
лекарства, кто-то готовит всякие незамысловатые штучки, пытаясь
создать уют в нашем жилище. Но основная суть в том, что мы готовы
поделиться этим друг с другом, безвозмездно. Выручить в беде, или
взять доделать за больного его работу. Тогда как Люмина готова
истреблять себе же подобных, лишь бы их система кластеров работала
идеально.
