Метла противно скребла по бетонному полу, сгребая в кучу металлическую, всю в заусеницах, стружку. Стружка сопротивлялась как могла: цеплялась за неровности бетона, наматывалась на прутья метлы. Поддев лопатой целый ворох стальной соломы, Нюрка вывалила его в контейнер вторсырья.
На подметенный пол щедро посыпались свежие, пахнущие древесиной опилки. Настороженно оглянувшись, Нюрка подошла к ближайшему станку. Стащила с руки рабочую рукавицу и принялась на пульте программного управления токарного станка с числовым программным управлением набирать команду пуска насоса. Она сосредоточенно тыкала средним пальцем в кнопки, одновременно наблюдая за меняющимися на экранчике цифрами.
Может, кому-то было бы удобнее проводить эту операцию указательным пальцем, но только не Нюрке. Среди разнокалиберных пальцев руки Нюркиной гордостью были средний и безымянный – тонкие, по-аристократически длинные. Указательный подкачал, короткий и толстый, словно сарделька, мог бы стать главным недостатком руки, если бы его не опередили большой, изогнутый, будто узловатый корень, и мизинец. В сущности, из-за последнего Нюрка постоянно и прятала руки. На мизинце у нее почему-то было только две фаланги. Ноготь же меньше всего походил на человеческий, скорее на коготь медведя. А подрезать его было сплошной мукой, кому только вздумалось натолкать в роговицу кровеносных сосудов и нервных окончаний?
Насос наконец заурчал, и из шланга полилась мутная эмульсия. Залив опилки, Нюрка напялила рукавицы и принялась метлой размазывать по полу грязную древесную кашу.
Гулкое эхо пустого цеха подхватило раскатистый мужской хохот.
– Не зажимай, скидывай лавэ на троих!
– Отскидывался. До аванса неделя, сейчас на полных бобах.
Узнав голос Семена, Нюрка еще интенсивнее заелозила метлой по полу.
– Ба! Какие люди! – раздалось у нее прямо над головой, и Нюркина шикарная коса намоталась на Семенову руку. – Красавица! – Под общий хохот Семен повернул девушку лицом к себе. – Позолоти ручку. Будь человеком, на бутылку не хватает!
Сморщенное, словно мордочка обезьяны, лицо перекосилось, а слишком тяжелая нижняя челюсть задрожала от страха.
– Семен, ты ее поцелуй, тогда точно даст, – со смехом подначивали парни.
Нюрка обреченно сунула руку в карман и протянула своим мучителям несколько мятых купюр.
– С аванса отдам, гадом буду! – радостно пообещал Семен.
– Дурень ты, – заржал приятель, саданув его ладонью по плечу. – Женись на девке, отдавать не придется. Прикинь только, какой бизнес! Это ж на две зарплаты в два раза больше бутылок купить можно! – промурлыкал голосом кота Матроскина из Простоквашино.
– Да уж больно лик страшен… – Дурачась, Семен вертел Нюркиной головой в разные стороны.
– С лика водку не пить, тряпкой прикроешь. Но хоть под юбкой должно у нее все нормально быть. Нюрка, признавайся, под юбкой у тебя все нормально?
От ужаса Нюркины глаза, обычно сфокусированные в одну точку, даже стали меньше косить.
– Братва, она язык проглотила, – поставил диагноз Семен, вталкивая Нюрку в проход между станками и прижимая к огромному кожуху одного из них. – Придется самим поглядеть. Ты не рыпайся, мы ж не хулиганье какое, мы сватаемся!
Нюрка попыталась опустить внезапно задравшийся подол, но тут ее халат во все стороны брызнул пуговицами. Нюрка взвыла как-то протяжно, по-звериному. Она извивалась, стараясь вырваться из рук по-деловому ощупывающих ее тело.
– Не-е… ребята. Я столько не выпью. Пардон, красотка, придется тебе еще в девках походить. Да бросьте вы эту кунсткамеру, колосники уже плавятся! – Семен задал энергии другое направление.
Получив свободу, Нюрка запахнула халат и, продолжая выть, бегом покосолапила в раздевалку.
