Сколько собачка Капа себя помнит (а память у неё очень хорошая), она всегда жила в Велосипедном переулке во дворе небольшого старого дома.
По правде сказать, сначала, когда Капа была щенком, жила она в самом доме вместе с хозяевами и котом Персиком и спала в большой синей сумке, в которой, по преданиям, и приехала однажды из таинственных стран.
Что это за таинственные страны, Капа не знала, но была уверена, что приехала оттуда не одна, а вместе с хозяйкой Анжелой Фёдоровной, и была прямым потомком дикой степной собаки Найды.
Хозяева рассказывали, что нашли Капу под строительным вагончиком на соседней улице, но Капа в это ни за что не верила. Она точно знала, что белые гольфики на лапках, белый шарфик на шее и белая кисточка на хвосте достались ей от свободных потомков Найды, а не от обычных дворняжек.
Жить в доме Капе очень нравилось. Утром, когда хозяева уходили на работу, а младший хозяин Вадька – в школу, собачка оставалась в доме одна (кот Персик – не в счёт) и делала, что хотела: валялась по кроватям, доедала со стола хозяйские завтраки, телик смотрела без устали и сражалась в прихожей с любимой циновкой хозяйки Анжелы Фёдоровны.
А когда становилось уж совсем скучно, Капа забиралась на подоконник и дразнила соседских собак, которым повезло меньше, чем Капе, и они весь день гремели цепями возле своих будок.
– Ага, я не то, что вы, – лаяла она в форточку. – Я – потомок гордой Найды, живу в доме и делаю, что захочу!
Собаки на Капу очень сердились. Ох и оттрепали бы они её за длинные уши, если бы могли сорваться с привязи!
Иной раз Капа так разойдётся, так расхвастается, что от собственного лая с подоконника прямо на диван упадёт и два часа в изнеможении проваляется.
Только соседская Жулька Капе никогда не завидовала, потому что была она совсем взрослая собака и принадлежала к не менее знатному роду мопсо-бульдогов. И мало того, что она тоже вместе с хозяевами жила, в доме у неё ещё и отдельная кровать, и отдельное место за столом, и даже личный гардероб на все случаи жизни имелись. Чего в этом гардеробе только не было: джинсовые платьица, комбинезончики, жилеточки, пальтишки, а про бантики и шорты с топиками – даже говорить не приходится.
Сначала Капа с Жулькой подружиться хотела, но та на собачку и не взглянула, словно Капа – место пустое, и проковыляла мимо в своём джинсовом платьице, важно гремя бусами на шее.
Капа такой наглости никогда не встречала. Она всем, кому хотела, нравилась.
– Подумаешь, – фыркнула собачка. – Тоже мне – подушка на ножках, а ещё строит из себя!
Вскоре Капа про Жульку перестала думать, ведь она тоже была почётным членом семьи. С ней и беседовали, и советовались, и даже, как Вадьку, иногда наказывали – во двор гулять не пускали.
Капа очень старалась помогать хозяевам по дому: присматривать, чтобы все вещи на своих местах были и где попало не валялись. К лету она успела изгрызть десять пар обуви и один совок, разорвать веник и скатерть, разбить три тарелки и одну чашку.
И тогда хозяева поняли, что Капа выросла. Артём Петрович так и сказал вечером на семейном совете:
– Совсем большая наша Капа стала, уже в своей синей сумке не помещается. Пора ей отдельную жилплощадь выделить.
Капа очень обрадовалась.
«Ух ты, – подумала она, – теперь у меня, как у Вадьки, своя комната будет!»
– А не рано ли? – забеспокоилась хозяйка, Анжела Фёдоровна. – Сможет ли Капа одна жить?
– Пожалуй, в самый раз, – ответил хозяин.
На следующее утро хозяин привёл Капу к малюсенькому домику во дворе.
– Это что такое? – спросила Капа, обнюхав строение.
– Твой новый дом, – ответил Артём Петрович. – А по-простому – собачья будка.
– Какой же он новый! – удивилась Капа. – Ни телика, ни компьютера, даже дивана, и того не вместишь. Тумбочка какая-то, а не дом!
