Невеста шотландского воина - Адриенна Бассо

– Он умирает, – тихо и почтительно прошептала Эдна.

– Вижу, – так же тихо отозвалась леди Грейс Фергусон, отворачиваясь от сочувствующих глаз служанки и устремляя взор на умирающего мужа. Сэр Аластер, вождь клана Фергусон, безмолвно и неподвижно лежал под меховым одеялом. На пепельно-сером лице застыла страшная предсмертная гримаса, даже на пороге смерти боль и страдания не оставляли его израненное тело.

Грейс вгляделась в эту страшную маску, волевой подбородок, заросший темной густой щетиной, нос с горбинкой. Его лицо было страшным, почти чужим, и неудивительно. Вот уже семь лет она была его женой, но сэр Аластер дома бывал редко, почти наездами, он все время воевал на стороне доблестного Роберта Брюса, который сражался за независимость Шотландии и за шотландскую корону.

Грейс ласково коснулась его лба, горячего и сухого. Внезапно Аластер открыл глаза.

– Жарко, – прохрипел он и попытался сбросить с себя меховое одеяло, но настолько ослабел, что не смог даже приподнять руки.

У Грейс оборвалось сердце: было нетрудно догадаться, что это предвещало.

– Ш-ш, – промолвила она, – позволь я тебе помогу.

Грейс до пола спустила меховое одеяло. Смочив в воде чистую тряпочку, она аккуратно вытерла пылавшие лоб и лицо мужа.

– Он простудится, если ты будешь столь часто обтирать его холодной водой, – предостерегала ее Эдна.

Грейс не смогла сдержать улыбку. Эдна, как и она, знала, что Аластер умирает, и при этом несла всяческий вздор насчет простуды. Увы, страх и неуверенность почти свели их с ума.

– Я буду обтирать его до тех пор, пока это будет приносить ему хоть какое-нибудь облегчение, – решительно ответила Грейс. Распахнув рубашку, она принялась обтирать мужу грудь. – Одному Богу известно, сколько мук он вынес за последние несколько недель.

По странной, злой иронии Аластер, не получивший за семь лет войны ни одной тяжелой раны, умирал в результате несчастного случая, происшедшего с ним четыре недели назад на охоте. Его сбросила лошадь, и на него – беспомощного – набросился дикий вепрь. Зверь растерзал ему ногу, переломал ее в нескольких местах, и сломанная кость торчала наружу.

Немедленно послали в монастырь Террифф за братом Джоном, который прославился своим врачебным искусством. Он очень ловко зашил рану, наложил лубки на переломы, но рана воспалилась, и началась лихорадка.

– Миледи, вы уже и так потрудились на славу. Лучше опустите рубашку, пока кто-нибудь не вошел и не увидел, что вы делаете, – умоляюще произнесла Эдна.

Не обращая внимания на служанку, Грейс продолжала обтирать пышущее жаром тело мужа, не решаясь признаться самой себе, что, ухаживая за ним, она испытывает не меньшее, а может, даже большее облегчение, чем сам Аластер. Если бы она не пряталась за эту, в сущности, пустяковую заботу, скорее всего точно тронулась бы рассудком, потому что сидеть целыми днями возле постели умирающего мужа без дела было бы невыносимо.

Машинально обтирая мужа, она так же машинально принялась утешать его. Грейс говорила о том, что скоро ему станет легче, что он пойдет на поправку и обязательно выздоровеет. Она снова и снова обмакивала тряпку в холодную чистую воду, отжимала и принималась обтирать горячее тело Аластера – лицо, плечи, грудь, руки, одновременно подбадривая и утешая его, пытаясь внушить ему надежду в невозможное.

– Грейс?

– Да, слушаю тебя, Аластер.