На вечнозелёном острове царила густая тьма, разбавленная лишь серебристыми искрами звёзд да алым отблеском костра на берегу. Гавайские джунгли перекликались дикими голосами. Чёрное небо терялось в бесконечности пространства и безвременья.
Временами сквозь полуночную мглу пробегала по воде лунная дорожка – и тогда пляж оживал, сверкая кристалликами песка. Старый океан устало вздыхал, пытаясь залить берег пенными барашками волн. Тщетно.
Под раскидистыми ветвями ели Кука устроилась пара граждан. Явно не местных. Они упорно поддерживали пламя, правильный градус и тихую беседу.
Несмотря на бронзовую кожу и обязательные шорты, остров сразу распознал чужаков: славянская речь и стол, ломящийся от закусок и бутылок, выдали их с головой.
Берег Четырёх Стихий умел хранить тайны – стонал лишь под тяжестью прибоя, не желая отдавать ненасытному океану ни пяди родной земли.
Чужаки вдыхали морской бриз, упивались днём сегодняшним и запивали абсентом.
Жизнь расползалась по песку крабами, шумела птичьими голосами и сверкала чешуёй в глубине, а заканчивалась росчерками падающих звёзд в ночном декабрьском небе.
Лианы цеплялись за стволы деревьев, короткий дождь барабанил по листве, а чёрная бездна неба подмигивала им мерцающими созвездиями.
Тлеющие угли костра высвечивали загорелые лица. Один из них, рано поседевший, запрокинул голову:
– Неприлично красивое небо, – проронил он. Дома его звали Сергеем, в Штатах, как водится, отрубили лишнее – и стал он просто Серж.
– Всегда было и будет. До нас и после. Мы – лишь звёздная пыль, занесённая на Землю. Когда-нибудь вернёмся обратно, – философски заметил его собеседник, блондин с голубыми глазами. За щедрость и чистосердечие друзья прозвали его БабУшкой.
Отмахиваясь от едкого дыма, друзья неспешно беседовали, наслаждаясь моментом между прошлым и будущим.
Океан слушал истории, брызгался пеной, грохотал аплодисментами тяжёлых волн и взрывался пузырьками хохота.
Лимонный сок, стекая с поджаристых рёбрышек, шипел на углях. Трескались от жара ломтики красного перца. Салат из огурцов и помидорчиков, щедро приправленный луком, чесноком и майонезом, благоухал свежестью. Запотевшие бутылки строем дожидались своего капитана. Тунец в остром соусе, запечённые креветки и, конечно, хрустящая жареная картошка под сырной корочкой – пьянел от запахов берег.
От невыносимых ароматов ожил, казалось бы, безлюдный пляж. Как зомби, ориентируясь по нюху, к костру со всех сторон потянулись понаехавшие: англичане, канадцы, выходцы с Аляски и из густых кущей – кого тут только не было! Разного возраста и статуса, пола и достатка. Стремление к прекрасному объединило их: халява всегда притягательна.
Блондин с весёлым нравом и мутным прошлым был рад каждому:
– Вы кушайте, кушайте, но не лапайте еду грязными руками, не забывайте, где вы ими недавно ковырялись! – приговаривал он, наполняя тарелки. – И не набивайте креветками карманы – они там задохнутся!
Но вскоре устал и махнул рукой:
– Всё, всем гулять и дышать бризом! На этой почве растут такие люди – им решительно нельзя доверять. Посмотри на них трезвым взглядом – они не знают меры! Ты часами готовишь, угощаешь деликатесами, а они наполняют ими сумки и пытаются прихватить наш мангал.
Каждую неделю компания выбиралась на океан отмечать Aloha Friday – местный праздник жизни. В ночь пятницы гавайцы превращались в чистокровных русских: пили, пели и имели романтические отношения в кустах. С вечера пятницы и до утра понедельника. Замечательная традиция. Что с этим не так?
В кулинарии БабУшка слыл мастером редкостным, и готовить умел как Б. Ходили слухи, будто в прошлом сама Маленькая Королева обучала его, а она, как многим известно, высший свет столицы кормила. А там вам не тут и в еде толк знают.
