Нельзя касаться - Рита Хан

Алиса

— Ты уверен, что это сработает?

— Да.

— Я соглашусь, но только при одном условии, — складываю руки на груди. Защитная реакция. В этом вся я — с самого детства только и делаю, что пытаюсь защититься. Выпускаю колючки, надеясь на то, что они меня спасут. Как наивно, не так ли?

Честно говоря, я уже не надеюсь на спасение. Устала разочаровываться в жизни и в людях. Но не могу сдаться, не попробовав все, что в моих силах. Тем более, когда на кону благополучие близкого мне человека. Кто бы мог подумать, что моим последним шансом окажется Лев Ремцов?

— Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, — Ремцов окидывает меня насмешливым взглядом, и мне хочется стереть с его лица наглую ухмылку. Как можно быть таким бесячим? Почему он такой? — А вот я... — его ладонь вдруг приземляется на мою талию и чуть сжимает, заставляя меня еще больше оцепенеть. — Я бы мог бы попросить все, что захочу.

— Так попроси, — сглатываю ком в горле. Я не могу пошевелиться, меня точно парализовало. Но не так, как обычно. От близости Льва хотя бы не чувствую паники, холодящей все внутренности, как это бывает в случае, если кто-то до меня дотрагивается. Еще один подарок из тяжелого детства. У меня таких "презентов" вагон и маленькая тележка.

— Ты же знаешь, что я против принуждения, Язва, — выдыхает Лев, обжигая горячим дыханием мочку уха. — Не варвар какой-то.

— Уверен? — бросаю выразительный взгляд ниже пояса, от чего Ремцов чертыхается. Сложно не заметить, когда он так прижимается.

— Это все не закрытый гештальт, малышка, не бери на свой счет. Кстати, мы можем одним выстрелом убить всех зайцев.

— Нет, потому что мое условие касается именно этого вопроса. Ты, — скидываю с себя ладонь Ремцова и чеканю каждое свое слово, — не пытаешься затащить меня в постель и руки держишь при себе.

— В тот вечер ты была более сговорчивой.

— Я была не в себе. Не принимай на свой счет, малыш, — копирую интонацию Льва, стараясь держать его на приличной дистанции. Мои слова достигают своей цели, потому что взгляд Льва темнеет, а меж бровей пролегает едва заметная морщинка. — К тому же, между нами ничего не было. Уверена, поцелуи для тебя ничего не значат.

Бью словами, если чувствую, что соперник сильнее. Это единственное, что у меня получается более-менее сносно, наверное, отсюда и прозвище, которым меня наградили Ярцев с Ремцовым. Язва.

— Если я ничего не получу взамен, что мне мешает отказаться? — взгляд Льва тяжелеет с каждой секундой. Заводится с полуоборота.

— Ты можешь отказаться, — пожимаю я плечами, чувствуя странное безразличие к происходящему. Как будто резко переключили тумблер и разом отключили все эмоции. Иногда самой страшно от того, как меня штормит. — Что-нибудь придумаю.

— Ковалева. — Лев хочет что-то сказать в ответ, но тут нас зычным голосом окликает полненькая тетка в огромных круглых очках.

Ковалева — девичья фамилия моей мамы, которую она дала мне, когда мой настоящий отец, Олег Ямпольский, ушел от нас. Точнее, он даже не знал о моем существовании. Как же все запутано в моей жизни, иногда ловлю себя на мысли, что мне хочется стать совершенно другим человеком.

Перевожу взгляд на Ремцова. Что будет, если он сейчас откажется от своего же предложения? Разве у меня есть еще варианты? Может быть, стоило быть с ним повежливее, а не отталкивать от себя? Он ведь прав, я не в том положении, чтобы ставить свои условия.

Не откажется. Я понимаю это, когда Ремцов шагает внутрь первым. Словно давая понять, что назад дороги нет. Можно подумать, я хочу назад. Все, что я хочу, это спасти Пушинку. Хочу, чтобы она выросла нормальной девочкой, не измотанной сотней комплексов и загонов, как ее старшая сестра.