Неистинная. Подменная жена младшего принца - Даша Семенкова

– На что ты готова, чтобы спасти своего ребенка?

Женский голос, равнодушный и монотонный, доносится сквозь густой туман беспамятства. Туман. Белый, тяжелый как вата, непроглядный и ровный. Вот он, повсюду вокруг, и больше ничего. Я не чувствую своего тела, наблюдаю будто бы со стороны и в то же время растворена в этом тумане.

Ребенок...

Моя дочь. Она прямо сейчас должна родиться. А это все – наркоз, галлюцинации. Или обрывок разговора врачей пробился извне, проникая в искусственные сны. О чем они там говорят?

Что-то пошло не так?

– Думай быстро. Уже послали к твоему мужу, чтобы спросить, кто должен остаться жить, мать или дитя. Ты знаешь, что он ответит.

Нет. Не знаю. Это ложь, я не хочу в такое верить и не буду. Он не убьет нашу малышку, такого никогда не случится. Я не согласна.

– На все, – отвечаю, не ощущая губ, не слыша собственного голоса. Кричу без звука: – Заберите мою жизнь, а ее оставьте! Я готова умереть.

– Ты не умрешь, вернешься в другом теле. В другом мире, – продолжает невидимая собеседница. – Значит, согласна? Отдаешь свою жизнь – нам?

– Отдаю.

– Тогда иди сюда. Иди за мной.

Как же пойду? У меня и ног-то нет, нет здесь и направления. Это все сон, иллюзии, в реальности я лежу сейчас в операционной на столе, под наркозом, с разрезанным животом, наверное. Вокруг суетятся врачи, и я... Умираю?

Что-то тянет назад. Ослабляет хватку, снова тянет и опять отпускает. И снова. Будто вязну в болоте. Но с каждой попыткой все легче, а впереди виден неясный пока еще свет. Голос зовет за собой, я стремлюсь ему навстречу, и, наконец, получается.

Вырвалась. Мне вдруг так легко, хорошо и спокойно, как давно уже не было или и вовсе никогда. Я лечу на свет, к свободе, к радости. Бесконечным и вечным. Забываю обо всем, кроме этого сияния, манящего, доброго, ласкового...

– Нет. Твое время еще не пришло. Ты дала обещание. Помни об этом и о своей дочери, за жизнь которой обязалась расплатиться. Помни, когда очнешься.

Из ниоткуда появляется упругий сгусток, распрямляется тугой пружиной. Кошка. Самая обычная: усатая, полосатая, с желтыми глазами, разве что слишком крупная. Откуда бы ей здесь взяться? Прыгает и сбивает меня в полете. Теперь я не лечу – падаю, отдаляюсь от прекрасного сияния...

Удар. Вспышка. Боль.

***

О-о-ох, как же больно... Казалось, внутренности набили раскаленными углями, прежде чем зашить. Я попыталась шевельнуть пальцами, но они не слушались. Ни открыть глаза не вышло, ни позвать кого-то, мысли и те ворочались с трудом. Сосредоточиться на голосах, окруживших слишком громким, надсадным гулом, тоже не получалось. Разум лишь выхватывал отдельные слова и пропускал сквозь себя, не желая связывать во что-либо осмысленное.

– ...совместимость...

– ...здесь находиться!

– ...подождать, и все у...

– ...хорошо...

Что хорошо-то? Вряд ли они меня имели в виду. Мне было плохо, очень-очень плохо, но люди вокруг этого будто и не замечали. Или действительно не замечали? С несоразмерным усилием мне удалось выдавить из пересохшего горла сиплый стон в жалкой попытке дать понять – я очнулась. Помогите. Сделайте что-нибудь, чтобы стало легче. Вы ведь врачи.

Врачи. Точно. Я в больнице, прихожу в себя после наркоза. Трудно прихожу, мучительно... А где моя дочь? При мысли о ней волной накрыла паника, вышвырнула в реальность, заставив окончательно прийти в сознание.

Где мой ребенок? Что вы с ней сделали? Закричала бы, да тело все никак не хотело слушаться.

– Тихо, она приходит в себя, – разборчиво произнес где-то рядом мужской голос. – Прошу вас, Ваше высочество, уйдите. Мы дадим знать, когда будет можно.

– Мой ребенок... – прошептала я едва слышно.

– Айна! – воскликнул кто-то в ответ.