Возле дилижанса топтался полный невысокий мужчина с большим
потертым саквояжем. Именно в таком обычно перевозят самое ценное.
Он, наверное, думает, что плачевный вид его сумки кого-то обманет.
На крыше нашего транспорта на ближайшую неделю уже покоился большой
деревянный сундук. Герхард забрался на крышу, затянул туда же два
моих ящика и крепко перевязал их веревками. Потопал ногой по
дилиджансу - этакий медведь-то! Он же до того здоров, что пришлось
выкупить два места на лавке для него одного! А карета даже не
скрипнула и кучер не поморщился. Хорошая, значит, крепкая.
Надежная.
Я поглубже засунула руки в меховую муфту и притопывала: стоять
на месте было холодно, а внутри еще насижусь до ломоты в спине.
Вообще-то я бы предпочла ехать самостоятельно, но отец решил,
что дилижансом спокойнее и безопаснее. Он, наверное, прав: для моей
охраны пришлось бы выделить не менее полудюжины охранников. Их
придется кормить, им нужно оружие, да и внимания такая процессия
привлечет немало. Поди докажи разбойникам, что я не беру с собой ни
драгоценностей, ни денег, ни важных бумаг, а просто единственная
дочь лорда Оберлинга.
Да и стоит заметить: Герхард - великолепный воин. С ним не
страшно. И знает он меня с младенчества. Он как старший брат для
меня. И самое главное, наши звериные ипостаси совершенно не
привлекают друг друга. Мы никогда не станем кем-то большим, чем
друзья. Оттого именно на него пал выбор отца. Герхард останется со
мной в Славии.
Торговец, пыхтя, забрался в карету и, кажется, задремал. Я
тяжело вздохнула и посмотрела на солнце, которое совершенно не
грело. А в Славии в начале апреля уже трава зеленая и листья
распускаются!
К нам подошел еще один попутчик: невысокий юноша необычной,
яркой наружности. У него были раскосые очень черные глаза и
желтоватая кожа. В глаза сразу бросалась роскошь одежды: бархатный
темно-синий плащ был оторочен дорогим мехом, шапка тоже была
меховая. Голенища сапог украшены вышивкой. Интересный молодой
человек. И явно непростой.
Он снял плащ, кинул и его, и шапку на сиденье дилижанса и
осмотрелся. Попинал колеса, заглянул под днище, открыл решетку
печки с углями. Видимо, его всё устроило, потому что он закинул
свою довольно-таки небольшую сумку в ящик под сиденьем и, наконец,
повернулся ко мне.
- Аяз, - представился наш новый попутчик, и я сморщила нос.
Простолюдин! А жаль, пожалуй. Есть в нём что-то этакое... дикое
что ли... Хищное! Не как в оборотнях; оборотни - они понятные,
предсказуемые. А у этого глаза сверкают по-особенному.
- Виктория, - царственно кивнула я, несмотря на гримасы
Герхарда.
Понятно, что мой телохранитель, а точнее нянька, вообще не
одобряет новых знакомств, но простите! Он же хилый! Такой весь
лощеный, элегантный, утонченный: и черные длинные волосы собраны в
хвост, и рубашечка накрахмалена, и кружева-то на рукавах
белоснежные. И не оборотень Аяз вот ни капли! Куда ему тягаться с
медведем?
- Ваша красота затмевает солнце, - по-славски поведал мне
необычный юноша. - Смотреть на вас так же больно.
- Не понимаю, - ответила я по-галлийски.
Хотя, безусловно, на славском я говорила прекрасно. Всё же мама
родом из Славии. Просто мне показалось забавным не признаваться в
этом. Вдруг да узнаю что-то интересное. Пусть Аяз думает, что я не
понимаю его речи.
Вообще-то на славца он не похож. Степняк, наверное. Или смесок.
Скорее последнее. Степняков я видела, когда у деда жила - они
страшные. Кривоногие, лысые, грозные такие. А этот, пожалуй,
красивый, хоть и мелкий. И лицо мягкое. Нет ни агрессивности, ни
этой степной стремительности.
- Прекрасная госпожа говорит по-франкски? - поинтересовался Аяз.
- Я учился во Франкии в университете. Может быть, вы сможете дать
мне ответ на языке великих поэтов и музыкантов?
