Не тот муж. Возвращение - Евгения Мэйз

Глава 1

– Еще один абзац, – проговорила я, потерев переносицу. – Только один и все!

Я выпрямилась, едва откинувшись на спинку жутко удобного кресла. Его подарили домочадцы и оно не нравилось ба, потому что портило внешний вид комнаты. Но оно не стало любимым и для меня. Даже наоборот – я возненавидела его за эти три года.

Раньше, мне казалось, что я терпеть не могу английское кресло с ушами. Но оно хотя бы давало мне повод пройтись по этажу, заглянуть к Алексу в комнату и поцеловать его крохотный нос. А теперь решила, что все-таки люблю его.

А это… Оно было удобным и за ним и просиживала, вечерами готовясь к урокам и корпя над переводами, дающими мне заработать какие-никакие, но деньги. Свои собственные, а не данные мне бабулей, папой или дядей Андреем с Мариной.

– Пора заканчивать, Ида, – проговорила ба, оказавшись рядом совершенно магическим образом. – Или, завтра ты не проснешься.

Я не заметила, как она подошла ко мне, вновь увлекшись переводом. Перевела больше, чем абзац, пускай и в черновом виде.

– Ты знаешь, что это не так, – ответила я, посмотрев на затупившийся карандаш. – Завтра я еду к папе, а послезавтра большой день – у Сашки день рождения.

Не просто день рождения, а большое путешествие в Зеленоанск. Этот год принадлежит папе. Мы договорились о такой очередности. Он до сих пор обижался на бабулю (как и она на него) и сейчас уже не разберешь за что больше. Я, по правде говоря, не хотела ковыряться в этом. Что было то прошло. Но отказывать отцу во мнении не собиралась.

– А ты будешь с красными глазами.

– До первой чашки кофе.

Вернее до первого бутерброда в Люсином исполнении. Они у нее такие, что нет никакого морального права есть и спать над ними. Они не просто вкусные, но и красивые, а все, потому что кухарка Спасских увлеклась фуд дизайном.

– Ты знаешь, что после моей смерти тебе достанется все, – вдруг проговорила бабушка, резко сменив тему с одной на другую. – Зачем ты делаешь это?

Впрочем, ба не стремилась поссориться, а просто спрашивала, как делала это обычно.

– Мне не нравятся разговоры о кончине, какой бы неизбежной она ни была для всех нас, – проговорила я, щелкнув по иконке дискеты. – Психолог сказал, что это нормально.

Я закрыла ноутбук, запустила карандаш в стаканчик для канцелярии и убрала блокнот в стол.

– Это старость во мне говорит, Ида, – сказала ба, нарушив молчание и перестав смотреть куда-то вдаль. – Вроде не думаю ни о чем таком, а оно все-таки проскакивает, показывая, что творится в моем подсознании.

Ба много раз говорила, что не боится конца. Но я не верила в это. Страшен не он, а перспектива потери близких и родных перед открывающейся неизвестностью.

– Я тебя люблю, ба, – проговорила я, потянувшись и обняв ее. – И не хочу терять.

Объятия объятиями, но надо было отвечать на заданный вопрос, иначе бабуля бы не отстала от меня. Она ждала, глядя на то, как я навожу порядок на столе.

– Потому что может случиться всякое – ответила я, повторив данный мне жизнью урок. – Я хочу, чтобы у меня были свои деньги на покупки, на подарки, на репетиторов для Сашки и на его будущее в конце концов.

Бабушка цокнула. Ей почему-то не нравился этот вариант имени Александра Николаевича. А вот меня бесило это непонятное «Шура», как зовет она его, когда тот начинает резвиться активнее обычного.

– Я откладываю что-то на его учебу, что-то на себя, а что-то просто, чтобы было и преумножало капитал семьи Спасских.

– Ты Карамзина, – поправила ба, но тут же замяла эту тему, зная, что она не приведет ни к чему хорошему. – Ты все еще злишься на меня за Лондон.

Как-то Аделаида Георгиевна завела тему о смене фамилии и вот тут-то ее не понял никто. Некоторые из домочадцев даже засомневались в ее рассудке.