- Мариночка, придётся сообщить о моём здоровье Грише.
Марина, складывающая тонометр в коробку, растерянно посмотрела
на Нину Фёдоровну. Неужели всё настолько плохо? Уже бредит?
Её соседка, с которой они бок о бок жили уже два с половиной
года, Нина Фёдоровна, неожиданно слегла три дня назад. До этого,
несмотря на свои восемьдесят два года, вела активный образ жизни и
была в полной ясности ума.
- Грише? - осторожно спросила Марина.
- Моему приёмному сыну. Я не хотела его беспокоить, но чувствую,
что нам надо повидаться. Не выкарабкаться мне, Мариночка!
- Нина Фёдоровна! Отставить упаднические настроения! Вы слышали,
что доктор сказал? Скоро побежите!
Сердце сжималось. Ей, Марине, доктор потом за дверью сказал
совсем другое...
- Нина Фёдоровна! А где приёмный сын-то? Почему я ни разу не
видела его?
- Гриша прилетал, но оба раза вы с Данюшей как раз в это время
улетали в Турцию. Он живёт и работает в Москве, адвокат.
- Вы никогда не рассказывали о нём...
- Мой муж, Ян Карлович, был профессором, академиком. Он был
старше меня на тридцать пять лет, я была его студенткой,
дипломницей. Он овдовел на ту пору, и детей у него не было, не
могло быть. А когда он скончался, мне было пятьдесят. Я
чувствовала, что проживу ещё долго, и используя все связи, взяла в
доме малютки мальчика, Гришу. Ему было около годика. Хороший
мальчик, очень умный. Ему скоро тридцать три.
- А почему же вы здесь одна?!
- Он звал в Москву много раз. Но в мои годы переезд сильно бы
сократил мою жизнь. Нас, стариков, нельзя выдёргивать с привычного
места. Да и квартира... Я не смогла бы оставить нашу с Яном
квартиру.
Они жили в первой "высотке" их города, построенной в сороковые
годы прошлого века. В доме было семь этажей, высоченные потолки,
винтовая лестница и старинный решётчатый лифт. Марина продала
квартиру в самом центре, в приличной новостройке, и ещё брала
кредит, который два года выплачивала, чтобы купить квартиру в этом
доме.
Не то что бы она так мечтала тут жить... Но им нужна была
прописка, чтобы Данька попал в нужную школу. Они жили на шестом
этаже, и их соседкой по общему огороженному коридору оказалась Нина
Фёдоровна, с которой они сразу подружились. Марина была
искусствоведом, а Нина Фёдоровна всю жизнь преподавала историю
искусств в институте культуры.
- Гриша будет звонить в девять часов по нашему времени. Он
звонит мне каждый вечер после работы. Нужно будет ему сказать,
чтобы срочно прилетел.
- Я приду к девяти, Нина Фёдоровна. Если что-то нужно раньше,
звоните мне. Пойду Даню ужином кормить.
- Хорошо, Мариночка! Спасибо!
Марина встала и поковыляла к себе. Три дня назад Нина Фёдоровна
дала ей ключи от своей квартиры.
Марина впервые порадовалась, что она на больничном. А то кто бы
присматривал за Ниной Фёдоровной? Хорошо, что нога болит уже
меньше.
Две недели назад она навернулась со стремянки в галерее. Чёрт её
понёс рыться в фондах на антресолях. Получила растяжение связок,
еле-еле уговорила врача не фиксировать это как травму на рабочем
месте. А то самой ещё пришлось бы и отдуваться – она же директор
галереи.
Она как раз успела сварить борщ, когда пришёл от репетитора по
английскому Даниил. Сын учился в девятом классе, готовился к
экзаменам.
- Как хорошо, когда ты сидишь дома, мам. Прихожу, а тут
борщ.
- Можно подумать, ты обычно голодаешь!
- Нееет, но это же самому накладывать, разогревать...
- Может, мне на пенсию выйти? - усмехнулась Марина. - Что
сегодня сказала Светлана Петровна?
- Норм всё. Не будет проблем с английским, говорит.
- Ну-ну.
Сын учился в лучшей школе города. Когда-то, после пятого класса,
он не прошёл туда вступительные испытания, и Марина затеяла
переезд, чтобы попасть в школу по прописке. Теперь же сын был одним
из лучших учеников школы. Значит, всё не зря.
