Навсегда семнадцать - Кэрри Прай

Отец часто твердил, что любые перемены к лучшему. Стоит только решиться на новую жизнь, как с плеч соскользнёт балласт прошлого, а картина будущего непременно заиграет яркими красками.

Он оказался жестоким лгуном.

Мой семнадцатый день рождения стал переломным. Этот день изничтожил всё, что я любила всем сердцем: роскошный дом, элитную школу, друзей и родителя, который всегда был опорой, — козырный набор по щелчку превратился в пыль. Растворился, словно никогда не имел права на существование.

Теперь я невольно вкушаю ту самую «новую жизнь» и безустанно содрогаюсь от её тошнотворного привкуса.

— Приехали, — понуро заявила мать, припарковав свой старенький «Логан» напротив здания школы. Выдержав робкую паузу, она закурила, а затем обратилась ко мне: — Даш, давай я тебя провожу…

Мы общались с ней редкий раз после долгой разлуки, но я успела возненавидеть этот жертвенный взгляд, дрожащий голос и въедчивое табачное амбре, неизменно сопровождающее её повсюду.

Вера Антипова была слабой, неухоженной женщиной с вагоном комплексов и вредных привычек. Судьба справедливо ответила ей, оставив прозябать в убогой станице без семьи и достойной работы. Семнадцать лет назад она оставила меня на отца — бросила ещё младенцем, едва её каблук переступил порог роддома.

— Размечталась! — фыркнула я, выскочив из салона и демонстративно хлопнув дверью. — И не смей меня встречать! Опозоришь только!

Я не оборачиваясь вышагивала по внутреннему дворику школы, но точно знала, что Вера провожает меня липким взглядом. Пустым и безжизненным. Таким, какой свойственен только ей — неудачнице из трущоб, вдруг решившей стать примерной матерью.

Ей никогда не заслужить моего прощения.

И хотя погода шептала, настроение было паршивым. Заходить в замшелое здание, усеянное многолетними трещинами и островками плесени, жутко не хотелось. Меня пробрало до брезгливых мурашек при виде утеплённых строительной плёнкой окон и покосившихся урн, переполненных окурками.

Местная школа не могла сравниться с той, в которой я училась прежде. Меня словно окунули в ледяную прорубь после пенной ванны, а после прикаpали погрузиться на самое дно — беспросветное и вязкое.

В станице всё было другим: от неухоженных улочек и аллей до магазинов и парковок. Даже здешний воздух в корне отличался от столичного. Смешанный с карьерной пылью, он был полон тяжести и безысходности.

Скорей бы оказаться дома…

В своём броском вишнёвом пальто я выбивалась из серой массы, будто чужестранка, угодившая на другой континент. Без мала каждый школьник был наряжен в рыночные тряпки и нисколько не следил за причёской. Понятие формы в здешних кругах явно отсутствовало.

— А это что за пугало? — послышался едкий женский голос. — Заблудилась, что ли? Цирковая палатка в другой стороне.

Обернувшись, я заметила длинноволосую блондинку с банкой энергетика в руке. Она сидела на лестничном поручне, окружённая свитой, приобняв поджарого парня. Девица не скрыла завистливой улыбки, разглядывая мои туфли от «Бронкс», хотя едва ли разбилась в брендах.

— Только гляньте на её пальтишко! Моя прабабка нервно курит в сторонке!

Девчонку поддержали смехом, но меня это нисколько не тронуло. Местная королева ещё не раз пожалеет о сказанном, как только узнает меня поближе.

Мы обменялись колкими взглядами, прежде чем я продолжила путь.

Оказавшись в вестибюле, полы которого блестели от раствора хлорки, я столкнулась с новой проблемой. Тучный охранник, в усах которого застряли остатки капусты, преградил мне путь, потребовав пропуск. О подобной карточке я слышала впервые, однако мужчина мне не поверил. Он схватил меня за локоть и грубо подтолкнул к выходу.

В былые времена дело могло дойти до суда, но сейчас я могла отстреляться лишь словом: