- А ты знала, что домашняя пыль,
которая существует на каждой полке или полу, почти на двадцать
процентов состоит из человеческих частиц? – спросил у меня Нолик,
вальяжно раскинув руки на спинке старого дивана, пропахшего
сигаретным дымом.
- Фу! – брезгливо поморщились
сидящие вместе с нами парни.
- Может, из частиц отмершей
человеческой кожи? – уточнила я. – А то из твоих слов выходит, что
на любой из наших полок лежит пятая часть целого человека, типа:
горсть зубов, клок волос, банка крови, кучка костей… пятка.
- Может, - комично дёрнул Нолик
плечами и задумчиво, почти даже зловеще, уставился прямо перед
собой. – Просто, я сегодня прочитал этот факт и офигел. А потом
подумал, что скоро роботам-пылесосам станет мало этих двадцати
процентов и они начнут жрать людей целиком. Прикиньте, что с миром
тогда будет!
- Тебе-то чего бояться? – гортанно
заржал Дюшес и смех его лихо отлетел от выцветших обшарпанных стен.
– Роботы-пылесосы водятся только в квартирах буржуев, а таких, как
все мы, смахнут с полки ссаной тряпкой, и поминай как звали.
- Я не хочу ссаной, - поморщился
Нолик. – Я, вообще, тряпкой не хочу. А ещё я подумал и понял, что
хочу, чтобы все мои частички сожгли, а пепел, то есть прах,
развеяли по ветру. Над океаном. Или хотя бы с самого высокого дома
нашего города, если океана рядом не найдётся. Хотя, конечно,
хотелось бы побывать на океане, если не живьём, то хотя бы в
банке.
- Каким образом разговор о
безобидной пыли, которой мы прямо сейчас, кстати, все дышим,
повернул в сторону кремации? – щёлкнув старой трофейной зажигалкой,
я покрутила её в руках и задула высокое пламя.
- Хз, - поджал Нолик губы. – Просто,
Дюшес сказал что-то про «поминай», и я подумал о том, чем хотел бы
стать после того, как стану отмершей частицей этого мира.
Желательно, чтобы подальше от ссаных тряпок и
роботов-пылесосов.
- Что-то рановато ты об этом
задумался, - ткнула я его кулаком под рёбра. – Сначала экзамены
сдай, а потом уже будем думать, чем тебя с полки этой жизни
смахивать.
- Невада, ты хуже любой мамаши, -
Нолик отчаянно откинул голову затылком на высокую спинку
дивана.
- Потому что я ни какая-то там
мамаша, а твой друг, - убрала я зажигалку в карман своей косухи. –
А кто еще тебе скажет правду и позаботиться о тебе так, как твой
друг?
- Да, понял я, понял, - выпучил
Нолик глаза и, слегка их прищурив, сосредоточил взгляд на одном из
наших дружков. – Гар, а ты чего так мечтательно в стену пыришь?
- Да так, - вздохнул парень
несколько разочаровано. – Невада сказала про кремацию, а мне так
торта с кремом захотелось.
- У кого, что болит… - закатила я
глаза, усмехнувшись.
- Кремация, Гар, - это, когда тебя
мёртвого жгут в огромной печке, а потом пепел, оставшийся от тебя,
отдают твоим родственничкам в банке, - объяснил знающий Нолик.
- На Гару одной банки не хватит. Тут
бочка нужна.
- Жаль, - комично расстроился Гараж,
наш пухленький. – Я думал, кремация - это когда тортик кремом
мажут. Обильно так. Не жизнь, а разочарование.
- Невада, скажи Нолику, чтобы искал
какие-нибудь «съедобные» факты, а то я теперь на пыль спокойно
смотреть не смогу, - нарочито недовольно ворчал Дюшес – самый
старый из нас, ему уже двадцать четыре года.
- Он должен давать нам по одному
крутому факту ежедневно, - напомнила я. – Так что ограничивать
Нолика я не собираюсь. Ему нужно расширять свой кругозор.
- Ну, да! – прыснул молчащий до
этого момента Зигзаг. – А то у него кругозор как сжатое очко.
Расширять надо, - показал он на пальцах расширяющееся «кольцо».
Все парни заржали, а мне пришлось
спрятать улыбку за рукой, делая вид, что я решила почесать
переносицу. Ржать над лучшим другом, которого сама же поставила на
путь образования, как-то негоже, особенно когда он решил дать
«леща», хоть и шутливого, своему обидчику, перемахнув ради этого
через ветхий стол, заваленный пачками с чипсами, семечками и
стихийными пепельницами из старых кофейных банок.
