Можно ли простить? - Виктория Лисневская

Знаете, когда живешь с человеком много лет кажется, что он никуда от тебя не денется, кажется, что он принадлежит тебе и что ты его знаешь как саму себя. Но это самообман. Ничего подобного. Это ты знаешь себя рядом с ним, любишь себя рядом с ним, выучила какие-то его привычки, и все. На этом твои знания оканчиваются. Рядом с тобой чужой человек, другой, со своими тараканами, мыслями, желаниями и не факт, что он ими с тобой делится.

А потом ты прозреваешь. Оказывается, он любил борщ без свеклы, селедку под шубой без моркови и ему никогда не нравилась твоя прическа и красный цвет твоих ногтей. Вот и все. И ты в удивлении раскрываешь глаза и понимаешь, что ни черта ты его не знала.

То же самое произошло со мной. Я вдруг поняла, что потеряла его далеко не сегодня и даже не вчера и не месяц назад. На это ушли годы. Не заметила детали, расслабилась, считала, что этот человек никуда не денется как электричество, телевидение или интернет. Он есть и все. А потом наступает личный апокалипсис, и он исчезает. Как после ядерного взрыва исчезает цивилизация. А ты рассыпаешься на осколки, падаешь на дно, тонешь в дерьме ведь ты привыкла, что он есть. Тебе без него темно, холодно, страшно. И что самое ужасное оказывается, что ему без тебя зашибись. И понял он это в отличии от тебя не вчера. И еще нашел кого-то с кем ему самому светло и тепло, и классно. И уже поздно перекрашивать ногти, менять прическу, скидывать лишние килограммы, варить борщ по новому рецепту, делать упражнения Кегеля, потому что ему это все от тебя уже не надо. Именно от тебя!

Я это поняла, когда смотрела как он собирает свои вещи, опустошает шкафчики в ванной с парфюмом, который я ему купила, складывает мною связанный свитер и купленные неделю тому назад трендовые трусы. Все это он наденет потом. Для нее. И музыку будет слушать ту же и борщи ее с рагу нахваливать.

Но блин мой борщ без свеклы вдруг встал ему поперек горла. А на самом деле у нее ноги длиннее и смотрит она на него как на Бога. И ничего уже не поможет: ни трое дочерей, ни дом построенный вами, ни машина, которую выбирали вместе, ни общие счета и вклады. Ничего! Он просто посмотрит равнодушным взглядом и скажет «я тебя больше не люблю» соберет манатки и свалит в туман как ежик к своей лошади лет на двадцать младше тебя и на двадцать пять его самого.

А ты останешься с широко раскрытым ртом, с развороченной грудной клеткой, вскрытыми ментально венами и сожженными легкими. Потому что дышать как раньше ты уже не сможешь.

Это в кино все красиво возрождаются из пепла, находят новую любовь, худеют на пятьдесят килограммов и самореализовываются в йоге, модных курсах, а в реале ты остаешься одна со своим целлюлитом, обвисшей после родов грудью, морщинками на лице и тремя детьми. А так же пониманием что в свои сорок два (пять, шесть, пятьдесят, шестьдесят) вы на фиг никому не нужны. И скребет вот это бесячее «а ведь я могла уйти от него лет десять назад»… нет, он гад дождался, когда мои часы уже не просто тикают, а хрипят и пошел самоутверждаться с молодой дрянью.

Выдохнула, закрыла глаза. Потом сгребла на фиг все фотографии, сунула в керамическую вазу и сожгла к чертям собачим. Легче не стало.

И не станет. Потому что я его люблю. Сильно люблю, безумно. Он часть меня, он моя жизнь и вдруг меня убили. Только я живая, агонизирую и никак не сдохну и права не имею потому что у меня дети. Не у нас! Нет! У меня! Он ушел и дети у него теперь где-то там по выходным. У него упругая двадцатилетняя задница и широко раскрытые глаза молодой любовницы, а у тебя в лучшем случае алименты.

Я плакала, выла, искусала пальцы чтобы дети этого воя не слышали, изгрызла щеки изнутри до кровавых ран. Знаете когда человек умер ты оплакиваешь его, ты тоскуешь, прощаешься и все… это больно, но это по-другому чем когда он умер, но только для тебя. Ревность? Нет это слишком слабо, это слишком лайтово. Тебя раздирает на куски. У тебя жизнь отобрали, молодость, красоту. И будущее тоже и старость. Все чем ты жила. И ты теперь как слепой младенец без кожи, умирающий от боли и беспомощности.