Мой сосед — тот еще прохвост.
Я познакомился с ним, когда купил дом. Обычный, ничем не
примечательный домишко на две спальни, с видом на куцую рощу, хотя
в объявлении гордо значился лес. Крыльцо просело под тяжестью
времени, двери рассохлись, что уж говорить о сантехнике и состоянии
пола. Скрипучие доски жалобно взвизгивали каждый раз, когда по ним
ступали.
Дом продала пожилая супружеская пара, дети уговорили родителей
избавиться от лачуги и перебраться в комфортные комнаты городских
апартаментов.
А я что? Мне бы наоборот скрыться в глуши. В моем воображении,
конечно же, новый уклад жизни выглядел немного иначе. Впрочем, грех
жаловаться. У меня уже имелся какой-никакой, но дом в
собственности, благодаря наследству, полученному от бабушки.
Муторная учеба, где я регулярно получал по голове от
преподавателей за не самые хорошие показатели на практике, осталась
позади. Получал за меланхоличную подачу материала, слишком беглую
речь и нежелание заинтересовать вверенные мне классы. Мне самому
такое поведение было предельно понятно, ведь французский не являлся
основным предметом изучения. На третьем курсе меня поставили перед
выбором: либо пойдешь изучать французский в дополнение к общему
наречию, либо будешь постигать немецкий. Немецкого я сполна хлебнул
в школьные годы, категорически не понимая как, куда и зачем, почему
так сложно, почему так больно, пусть и с детства нежно любил сказки
братьев Гримм, а в музыкальном плейлисте насчитывалось несколько
групп, чей репертуар я нередко прослушивал по кругу. Хвала богам,
или же хвала моей учительнице, которая махнула рукой на безбожно
заваленные проверочные и хромающее произношение. А взявшись за
французский, я понял, что крупно вляпался, и назад дороги нет.
Университетская преподавательница, впрочем, имела безграничный
запас терпения, и, пусть находилась в состоянии перманентного
ужаса, методично исправляла ошибки в речи, хотя не без удовольствия
черкала красным каждую мою сданную работу. После выпуска я имел
неосторожность отправиться на каторгу в офис, проклял все на свете
и стал постигать прелести удаленной работы, очень быстро
уволившись. Теперь работал я преимущественно из дома, изредка
принимая студентов на съемной квартире, оставалось только
подключить новое обиталище к высокоскоростному интернету. Правда,
сейчас, купив собственное жилье, подумывал полностью уйти в онлайн,
ибо в такую глушь никто в здравом уме не поехал бы, даже к хорошему
грамматисту.
Первые дни пребывания в новой обители показались мне настоящим
адом. Складывалось впечатление, что бывшие жильцы нисколько не
заботились о своем жилище и съехали, оставив весь хлам и грязь в
подарок новому владельцу. Сначала я вычищал кухню, управился за два
дня. Потом пришел черед гостиной, следом занялся ванной комнатой,
прихожей и винтовой лестницей. На спальни мужества не хватило, и я
пока обосновался внизу, благо до холодильника ходить недалеко, если
вдруг проголодаюсь среди ночи, да и шанс навернуться с шаткой
лестницы сводился к нулю.
К слову, о лестнице. Одна из приятельниц, Анна, неспешно
потягивая ледяную маргариту в вечер новоселья, задумчиво
разглядывала перила и ступени, а потом выдала:
— Ну и хрень. Красиво, конечно, но как ты шею еще не
свернул?
Я пожал плечами:
— Все просто. Я наверх пока не перебрался, и там только коробки
с хламом.
Анна хихикнула, подняла бокал, понимающе кивнула. Друзьям мое
новое жилище понравилось, нашли они нечто эдакое в отшельническом
существовании в доме на отшибе, и даже с восторгом ринулись
исследовать рощу возле моей обители. Правда, вернулись быстро,
потому было что темно и холодно, а колючий ветер пребольно щипал за
щеки.
