Тройка в четверти: как объяснить мужу? Мне уже никак. Почему так путаются мысли? Почему так часто меркнет свет? Классная говорила, что всё от того, что меня назвали мужским именем. Станислава Паленкова. Угадайте, как меня начали дразнить в конце ноября 2015? Ну, изо Льва Толстого. А ещё мою фамилию упорно писали через "о". Меня ещё спрашивали:
– Почему семейное положение не как у нормальных шестнадцатилетних людей?
– Сначала зародилась жизнь, потом случилась смерть, – отвечала я.
Как это было, даже не спрашивайте. Не помню. Не знаю даже. Лет с трёх я была уверена, что никогда не выйду замуж. Представляла себя той, кто называется старой девой, но тогда такой термин не знала. Другие поженятся, а я не буду. Тогда не знала ни о чайлдфри, ни о жизни для себя, ни о гендерах. Просто считала, что семья не для меня так же, как полёты, что-то иноприродное.
В школу шла отличница. Ещё задолго до первого звонка меня презентовали как потенциальную гордость школы. Особенно легко быть отличницей, когда всё ещё только в проекте, когда в детском саду двойку не поставят. Единственный ребёнок, надежда семьи, школьные годы чудесные ждала больше не я, а родители, чтобы гордиться. Хотя я тоже ждала: в детском саду совсем не играла, стеснялась, больше любила занятия, где надо было просто выполнять.
Я мечтала не расти. Загадывала такое желание каждый раз, письма Деду Морозу писала. Мама так умилялась: "Какая маленькая, хорошенькая, куколка, ребёнок"! Мне многое разрешали, прощали, много внимания уделяли только потому, что была маленькой. Ножки Золушки, маленькие туфельки. Соседку-ровесницу уже не поднимали на руки и не кружили, она была крупнее. При построении была в конце. У меня было детское автокресло розового цвета, и наклейка "ребёнок в машине" украшала правую сторону заднего стекла.
Первое сентября. Я стояла нарядная, в белых колготках, с огромным букетом. Я обязательно стану отличницей, обязательно полюблю школу. Но блестящим ожиданиям пришлось приземлиться на суровой реальности: второго сентября я начала писать палочки не с той строки, мне было сказано, что при оценочной системе это бы не было пятёркой. Я заплакала: первый день – и вот так! Всё-таки хорошо, что дают время привыкнуть. Ведь вначале что оценивать? То, как подготовили дома или в садике?
Но я быстро вошла в колею, и пошли одни пятёрки. Все задания были на высший балл, каждый день меня хвалили, ставили в пример. Задания на продлёнке я не считала за домашние, быстро делала и была свободна. Бывало, что я одна знаю, как решить задачу, выручаю весь класс. "Посмотрите, как пишет Стася", "одна Стася меня услышала", "пятёрка за контрольную только у Паленковой". Мои тетради как образец висели в коридоре, как и моё фото на доске почёта. На родительских собраниях Анна Ивановна восхищалась: "Лучшая ученица, берите пример с её родителей. Если в средней школе становятся важны способности, то начальная – целиком родительская ответственность". И пускала по рядам мои тетради. И грызла зависть, одна из мам открыто сказала моей: "Повезло вам. Моего-то оболтуса не заставишь позаниматься". Но моя вместо того, чтобы сказать правду – про раннюю психическую зрелость, хорошие способности на данном этапе – ядовито усмехнулась: "Просто кто-то рожает детей ответственно, а кто-то – как придётся, вот и результат". Об этом я потом узнала. А так школа была раем.
Начиналась вторая четверть четвёртого класса. В первый учебный день я обратила внимание, что и в любимых сапожках, и в не менее любимых школьных туфельках очень тесно. Куртка и блузка еле сходились; колготки спускались, юбка выглядела не как школьная форма, а как откровенное мини. Тогда мы с мамой пошли срочно выбирать мне одежду. Я остановилась у детского отдела: в прошлый раз покупали в самой старшей категории! Мама сказала:
