Гроза разрывала дымное небо. Стена кислотного ливня рушилась на город. За его жгучей пеленой Петрополис исчез, истерся. Все, что я мог видеть, это смутные силуэты башен доходных домов и редкие проблески прожекторов церквей, что указывали путь плывущим над городом дирижаблям.
Шатаясь, зажимая рану в боку, я подошел к окну и саданул по нему рукояткой шокового разрядника. Затем ударил снова. И снова. Безрезультатно. Толстенное каленое стекло наверняка могло бы выдержать даже попадание пули. И это означало только одно – живым из этой комнаты я уже не выберусь.
Стук каблуков по мраморному полу. Скрип открывающейся двери. Я обернулся, глядя в холодные, горящие синим огнем глаза.
Вспышка ветвистой молнии вспорола дымные тучи. Комната на миг озарилась, позволяя мне разглядеть Ариадну. Ее прекрасное лицо было разбито. Биофарфор кожи потрескался, а местами осыпался вовсе, открыв спрятанный под ним металл. Мундир дымился. Длинные лезвия, выпущенные из рук Ариадны, были черны – и черны они были от моей крови.
Каблуки вновь зацокали по мрамору – она двинулась ко мне. Я выдохнул и поднял тяжелый шоковый разрядник, направляя его ствол в грудь сыскной машины. Это заставило ее замереть, выдерживая дистанцию. Впрочем, и я, и Ариадна одинаково хорошо понимали, что все уже было кончено. Машины не устают, а меня покидали последние силы. Сколько я так простою? Минуту? Другую? Рука дрожала. Мундир все больше напитывался кровью.
– Как же так? – тяжело спросил я свою напарницу.
– А чего еще вы от меня ждали, Виктор? – Она пожала плечами. Механично и бездушно, но, как мне показалось, в ее светящихся синих глазах было сочувствие. Сочувствие и глубокая тоска.
– Я сожалею, что все вышло так, Виктор, – произнесла Ариадна, а затем как-то рассеянно поправила осколки разбитого биофарфора на своем лице, даже не замечая, как пачкает его белизну моей кровью.
Она помолчала, а затем негромко добавила:
– Мне было очень приятно с вами работать.
– Мне тоже. – Я сказал это абсолютно искренне, а затем тяжело вздохнул. – Ариадна, я тебя не виню. Я сам во всем этом виноват. Только я. Не ты.
Она на миг замерла. На ее разбитом лице появилась неожиданная робкая улыбка.
– Спасибо, Виктор. Ваши слова были… Важны для меня.
Синий свет в глазах сыскной машины на краткое мгновение потеплел, а еще через миг, как только моя рука дрогнула и тяжелый ствол разрядника повело вниз, Ариадна стремительно рванулась с места, целя мне в горло ударом своих лезвий.
За тот короткий миг, в который она покрыла разделявшее нас расстояние, многое успело пронестись у меня в голове. И самым ужасным было осознание всего лишь одного факта: если бы месяц назад некий Жоржик не выпил за ужином лишнюю бутылку мадеры, то не произошло бы ни дикой череды убийств в Искрорецке, ни раскрытия нами нависшего над империей заговора, ни того, что сейчас моя верная напарница пытается меня убить. Да, мадера и Жоржик – это, без сомнения, самое плохое сочетание, какое можно только придумать. Хуже этого, наверное, только пороховой погреб и тлеющий окурок. Или вино и подмешанный в него цианид. Или я и упорно пытающаяся меня убить сыскная машина стоимостью в сто сорок четыре тысячи золотых царских рублей.
Время почти остановилось. Лезвия Ариадны медленно-медленно резали воздух, неуклонно приближаясь к моему горлу. Моя рука так же медленно поднималась в защитном движении. В голове безумным калейдоскопом неслись случившиеся за этот месяц события…
