Мама для малышки, или Надежда в подарок - Нана Фокс

ИГНАТ

– Фаня, – негромко произношу, стягивая одеяло с сонной малышки. – Гномыш, вставай! – наклоняюсь и прежде, чем коснуться губами теплой щечки, втягиваю носом сладкий аромат моего личного счастья – за четыре года ее крохотной жизни я все еще не надышался им и никогда не надышусь.

– Па, ну еще чуть-чуть. – Она зарывается носиком в подушку, разметав по сторонам солнечные лучики своих рыжих кудряшек.

До сих пор удивляюсь, в кого она такая – янтарно-огненная. Моя бывшая жена – блондинка с утонченными, почти аристократическими чертами лица, и глаза у нее серые, я – кареглазый брюнет, а мой гномыш – рыжик с курносым носиком, щедро обсыпанным веснушками, большущими зелеными глазенками и румяными щечками на фарфорово-белом личике.

Было дело, когда мы с женой разводились, я даже сделал тест на отцовство. Результат – девяносто девять и девять в пользу нашего родства. Хотя еще до вскрытия конверта с данными я нутром чуял, что Фаня – моя дочка, и при любом раскладе не отдал бы ее женщине, которая и матерью-то стала только для того, чтобы удержать меня.

– Фаина Игнатовна, подъем! – Уже громче игриво рычу, но в голосе нет и намека на строгость. – В сад опоздаем, и останешься без завтрака, а значит, и без…

– Па! – подскакивает она, как ужаленная, и смотрит на меня таким сверкающим взглядом, словно только что сделала сенсационное открытие суперпилюль от всех болезней. – А пойдем завтра на каток?

Сна ни в одном глазу, будто и не она вовсе несколько секунд назад пряталась от меня под одеяло и недовольно ворчала о раннем подъеме.

От такой прыти я даже слегка теряюсь. Взираю на дочь и глупо мычу, пытаясь поспеть за резвыми детскими мыслями, скачущими пинг-понговым мячиком в умненькой головке.

– Пойдем? – умоляюще вопрошает она, подползает на коленках по кровати поближе ко мне и тут же обвивает ручонками мою шею. —Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – тараторит с мольбой в еще сонном голосочке. – Нас там мама будет ждать.

Последняя фраза – словно обухом по голове! Еле сдерживаю крепкий мат из-за моментально воспламеняющейся ярости. Сжимаю кулаки до хруста костяшек и мысленно перебираю все способы, которыми придушу суку бывшую!

Мама!

Да она не имеет права не то что разговаривать, но и близко подходить к ребенку! У нее нет прав даже пытаться наладить контакт с малышкой. Эта женщина для нас посторонний человек. Данные условия четко прописаны и являются главными в контракте о нашем разводе, которые, кстати, она сама и предложила в обмен на нехилое такое содержание.

– Мама? – как можно спокойнее спрашиваю.

– Да! – Радости нет предела. – Папа, ну пойдем? – продолжает канючить дочь, и в глазах начинают скапливаться опасные озера влаги. – Пожалуйста… – добивает меня, и я соглашаюсь, но помечаю для себя связаться с бывшей и напомнить ей все пункты договора.

– Ура! – Крик радости разносится по комнате звоном хрустального колокольчика.

Малышка с размаху впечатывается в меня всем своим хрупким детским тельцем и прижимается ещё крепче. Что-то мурлычет. Целует в щеки и шепчет без умолку самые искренние слова благодарности. Прижимаю дочку к себе как можно крепче и поднимаюсь вместе с ней с кровати. В горле застревает ком сентиментальности и тех чувств, что словами просто невозможно передать.

– Пошли умываться и собираться, – хриплю я, неся свою самую любимую ношу в ванную комнату.

Умывается Фаня самостоятельно. Чистит зубы, плещется, словно утенок, разбрызгивая воду во все стороны, затем сама же все это и убирает.

Всегда поражаюсь, за что мне достался такой на редкость дисциплинированный и не капризный ребенок. Видимо, это компенсация за то, что воспитываю я ее один, няня у нас редкий гость, и только в те моменты, когда на работе аврал. Бабушка с дедом в соседней области, и к ним мы выбираемся только по праздникам.