Спираль вендингового автомата крутилась со скоростью, стремящейся к «Твой дед быстрее челюсть вставляет», пока я нетерпеливо стучала ногой по глянцевому полу и кусала щеку. Свершилось! Шоколадный батончик наконец-то упал, я тут же его вскрыла и откусила. А то мой желудок готов был взвыть и заплакать.
Возможно, желудок не может плакать, зато я могу, и чаще всего это происходит, когда я голодная.
В кармане завибрировал телефон, и я открыла сообщение.
Папа: Я задерживаюсь, буду через час.
Ну конечно. Вилем Веерман, спортивный директор английского футбольного клуба премьер-лиги, а по совместительству мой отец – самый пунктуальный и ответственный человек во всем, что касается работы. Не семьи. Ни в коем случае! Семья подождет.
Если бы знала, то зашла бы поесть в кафе при аэропорте. Я засунула батончик в рот и прикусила, а двумя руками стала набирать ответ.
Я: Вызову такси
Адрес квартиры у меня был, чего нельзя сказать о желании шататься по аэропорту. И вообще, я хочу помыться. Мама считает, что у меня какое-то ОКР. Я с ней не согласна, я не мою руки каждые пять минут. Я всего лишь считаю, что после дороги нужно обязательно залезть в ванную. И пусть перелет длился чуть больше часа. Ванна! Срочно нужна ванна! И побольше вонючей пены.
Я шла к выходу из терминала, вбивая данные в Убер, когда боковым зрением заметила какое-то мельтешение и оглянулась. Молодой парень сидел на одном колене и нервно взъерошивал свои волосы, словно перед ним было зеркало в гримерке, а его ждал рок-концерт. Но ни зеркала, ни гитары рядом с ним не было. Вот как выглядит ОКР, мама!
Второй рукой он что-то сжимал – выглядел парень очень обеспокоенно. Я закусила щеку изнутри, раздумывая, подойти или нет. Вдруг ему нужна помощь? Я медленно направилась к невротику, внимательно разглядывая его. Светло-голубой свитшот был какого-то необъятного размера и висел мешком. Я задалась вопросом, где он такой раздобыл, потому что выглядел незнакомец очень широкоплечим и довольно высоким, несмотря на то, что сейчас находился полусидя.
Я все еще колебалась, обращаться к нему или нет. Просто гляну, а там сориентируюсь по ситуации. Не то, чтобы я не могла мимо любого нервного человека пройти. Но здесь меня что-то зацепило. Ну кроме, конечно, его красивого лица. Прямой нос, высокие скулы, я даже разглядела его ресницы – до того они были длинные. Его лицо показалось мне смутно знакомым. Как будто я видела его раньше.
А еще я считаю, что нельзя быть равнодушным. Пять месяцев назад, когда меня сбила машина, ко мне подбежали прохожие и предложили помощь. Какая-то женщина даже отдала мне свой шарф, чтоб я могла промокнуть волосы, вымокшие в луже. Мне помогли. И если я могу помочь, то почему бы не сделать это? Вдруг у него паническая атака?
Я сделала еще шаг, сокращая между нами расстояние.
– Привет! Тебе помочь?
Дальше все происходило как в самых нелепых комедиях про неудачников. Парень поднял голову и вздрогнул, а бумажка, которую он так крепко сжимал, вылетела из рук, и он кинулся за ней. Черт! Надо помочь ему! Я побежала за ним, ощущая вину за то, что он потерял что-то ценное.
Наверное, это была плохая идея. Потому что когда незнакомец поймал ее, я поздно замедлилась и врезалась в его спину. Мы упали друг на друга, а бумажка опять вылетела из его рук и попала в поломоечную машину.
Ой-ой!
Я сделала глубокий вдох, почувствовав приятный аромат парфюма, от незнакомца пахло чем-то свежим. Мои руки слегка сжали ткань кофты, под которой угадывались сильные мышцы.
– Ты встанешь? – спросил он.
– А, да. Прости.
Я поднялась и отряхнулась, наблюдая, пока он делает тоже самое. Какой он высокий! Наверное, где-то метр девяносто или даже выше на пару сантиметров. Глаза парня метнулись к поломоечной машине, во взгляде отразилась паника.
