Алина открыла глаза и с непониманием
уставилась на огромное белёсое пятно, нависающее над ней. В голове
было пусто, а в ушах звонко переливались рождественские
колокольчики. Она сглотнула: в горле першило, будто по нему
наждаком прошлись, а губы потрескались, как после длительного
путешествия под знойным солнцем в пустыне. Буквально сразу же в
глазах защипало так сильно, что это невольно заставило её несколько
раз моргнуть. И, как ни странно, это, казалось бы, простое
физиологическое действие буквально сразу же расставило всё по
местам.
Алина вспомнила.
Вот она на балконе, на полу,
корчится от раздирающей низ живота боли. Душа рвётся на мелкие
клочки. Алина понимает: то, что сейчас происходит, окончательно
уничтожает её связь с прошлым. Она теряет малыша — ту малую
частичку, что у неё осталась от любимого мужа[1].
И вот теперь она здесь, в
больнице.
Вопросы потревоженными осами
заметались у неё в голове: «Что с маленьким? Как давно я
здесь?»
И тут сквозь гудящие в голове мысли
Алина услышала равномерное цоканье набора кнопок на сотовом.
Аккуратно, чтобы не потревожить свой осиный рой, она повернула
голову в сторону идущего звука и увидела склонившуюся над телефоном
Ритку.
Подруга, странно съёжившись, сидела
в кресле у окна. Глядя на неё, Алина даже удивилась, как та, с её
солидной фигурой, вообще могла поместиться в этом крохотуличном
кресле: «Ну чисто сорока на колу».
Сходство с этой удивительной птицей
в дополнение к позе придавала одежда Маргариты: белая шифоновая
блузка с большим отложным воротником, чёрная жилетка с глубоким
вырезом и одной огромной пуговицей и чёрная же юбка-карандаш.
Сверху, в целях соблюдения санитарии, она набросила одноразовый
медицинский халат, а на чёрных замшевых сапожках на высоком каблуке
красовались изумрудного цвета бахилы.
Маргарита, увлеченная написанием
смс, по-прежнему не замечала внимания со стороны пришедшей в себя
подруги. Кое-как приютившись в неудобном кресле, она сидела,
практически уткнувшись носом в телефон. Её лицо было осунувшимся и
озабоченным, а голубоватая подсветка экрана делала его бледный цвет
грязно-серым, неживым. Длинные пальцы, быстро перепрыгивающие с
кнопки на кнопку, также отливали «неживым» цветом.
— Привет! — прошептала Алина.
Рита вздрогнула, перевела
недоверчивый взгляд на подругу и, охнув, бросилась к её
кровати.
— Привет, радость моя! — зашептала
Маргарита, склоняясь над больной. — Как ты себя чувствуешь?
Алина, криво усмехнувшись,
сообщила:
— Ощущения — будто на меня шкаф
упал. Все кости болят, а в голове бардак. В общем, состояние
пришибленное.
Словно в подтверждение сказанному,
тут же болезненно скривилась от пронзившей её тело резкой боли.
— Ну что ты, моя дорогая! Мы
выкарабкаемся! Обязательно выкарабкаемся!
— Давно я здесь? — шёпотом спросила
Алина, не обращая внимания на оптимистичное заявление подруги.
— Три дня уже, — со вздохом ответила
та.
Алина расстроенно моргнула.
«Это надо же так потеряться во
времени. Ведь я его совсем не ощутила. Три дня — как один миг».
Но вслух произнесла совсем
другое:
— Малыша удалось сохранить?
Рита засуетилась и, пряча от
подружки глаза, тут же принялась поправлять складочки на одеяле,
которым та была укрыта.
Алина, вздохнув, обречённо
произнесла:
— Понятно, Ритка! Мы знаем с тобой
друг друга тысячу лет. Я всё поняла и без слов, можешь не искать
пятый угол.
Маргарита, виновато взглянув на
подругу, подхватила неудобное кресло, в котором раньше сидела и,
подтянув его ближе к кровати, кое-как втиснула своё тело в это
приспособление для пыток.
— Алинка, родная, ты должна быть
сильной… — начала было она.
От дежурных слов подруги та
поморщилась и, не дав договорить, возразила:
