Любить нельзя. Расстаться - Галина Милоградская

Кап-кап-кап. Противный дребезжащий звук бил по нервам. Света сидела в темноте, не в силах даже подняться и закрутить грёбаный кран на кухне. Сухими глазами всматривалась в стену напротив стола. Там стоял комод — не надо его видеть, чтобы знать, что над ним висит несколько фотографий в рамках. Никита с друзьями. Их группа в универе. Они с Никитой под лепестками цветущей яблони — свадьба. Она с Алиной на руках — первый день дома. Он с Лёвой, а Алина подобралась сзади и пытается укусить отца за ухо. Никита в костюме, стоит у двери вполоборота — она сфотографировала, когда уходил: первый день на должности главного архитектора. И ещё много, много фотографий в альбомах, счастливая жизнь, которая в какой-то момент свернула не туда. Света зажмурилась, но слёз по-прежнему не было. Хроническая усталость била слабостью по мышцам.

Кап-кап-кап. Вода раздражала, каждой каплей — напоминание о том, что он не сделал. Не сказал. Пропустил. Каждая капля последние два года пустоты: встречи с друзьями без него. Вечера с детьми — без него. Пустая постель — опять задержался на работе. Когда-то она поддерживала. Понимала. Потом пыталась понять. Потом злилась. А потом… Пришло равнодушие. Никита растворился в работе, в чувстве долга. В этом весь он, ей бы понять раньше. Только это ничего бы не изменило.

Кап-кап-кап. Внутри было так пусто, что хотелось выть, да голос давно сорван. В криках, когда пыталась достучаться. В рыданиях в подушку, чтобы не услышали дети. В горьком шепоте наедине с собой. Не было ни голоса, ни сил, ни желания что-то продолжать. Она сломалась, смирилась. Закончилась. Скольжение ладони по гладкому столу — помнила, как выбирали его. Если напрячься, вспомнит весь тот день, солнечный, пропахший персиками. Только счастья не помнила. Не чувствовала.

Кап-кап-кап. Поворот ключа в замке, шелест одежды, стук — сейчас он снимает пальто, разувается. Почти бесшумные шаги — всегда умел подкрадываться незаметно. Застыл в проёме, щёлкнул выключателем. Света прищурилась, подняла воспалённые, красные глаза.

— Свет? — голос низкий, такой знакомый и теперь не вызывающий ничего. Даже злости. — Что-то случилось? Где дети?

— У мамы, — звук оцарапал пересохшее горло. Света сглотнула, подавилась комком, глядя на свои пальцы, лежащие на столешнице. Ровные, коротко стриженные ногти, покрасневшие сухие костяшки, обветренная кожа.

— Света? — Никита зазвучал настойчивей. Подошёл, остановился в паре шагов. Горько. Он больше не кладёт руку на макушку. Не обнимает крепко. Не шепчет: всё будет хорошо.

— Я хочу пожить одна, — уронила безжизненно, поднимая глаза. — Я так больше не могу.

— Почему? — только и смог спросить он, склоняя голову набок. Скрип зубов, злой выдох — даже сейчас он не проявлял особых эмоций. Сухой вопрос, почти риторический.

— Мне надо подумать, Никит. О нас с тобой.

— Света. — Первая эмоция — удивление — сменилась страхом. Она чувствовала его и молила, чтобы ничего больше не говорил. Потому что тогда не сможет — сломается. Наговорит обидного, резкого. Того, что думает, о том, кем он по сути не является. Не для других. Для неё.

— Пожалуйста, — выдохнула тихо. — Дай мне время.

— Хорошо. — Он смирился. Посмотрел не читаемо: фирменный взгляд, ни одной эмоции. — Я соберу вещи.

— Никита, — впервые за весь разговор она растерялась. — Это твой дом. Я поживу в старой квартире.

— Это наш дом, — отрезал Никита. — Уйду я. — Вздохнул: — Не спорь.

И больше ни слова. Обошёл её, по коридору в спальню. Слабо заскрипела дверь, царапая по нервам, вынуждая вжать голову в плечи. Света порывисто выдохнула, от напряжения свело шею.

Никита прикрыл дверь, прислонился к ней. По лицу рукой судорожно, глаза накрыть, стиснуть крепко. Больно. Упустил, не удержал, потерял. Осознание ударило наотмашь — знал. Ждал с тоскливой обречённостью, не в силах остановить. Не в силах замедлить. Шёл домой, думая лишь об одном — как скажет, что через две недели передаст Лёше пост главного городского архитектора. Как скажет, что всё исправит. Как скажет, что через месяц они поедут всей семьёй в Испанию, потому что так долго не были вместе.