Любимая. Невеста. Любовница - Елена Лабрус

Наше время…

Дождь лил как из ведра.

Кира промокла до нитки, пока дошла от ворот до двери двухэтажного особняка Глеба.

Продрогла до костей после тёплой машины, но вряд ли в этом доме ей предложат горячего чая и обсохнуть. Вряд ли ей предложат даже войти.

— Что тебе надо? — рывком открыв дверь, на пороге стояла Нина, жена Глеба Елагина.

Чёрт! Кира надеялась, это будет их сын — парню хотя бы можно доверять. Или Фаина — женщина, что помогала по хозяйству, эта бы выполнила её просьбу наверняка, но Нина…

Честно говоря, куда больше Кира надеялась сегодня уже не вылезать из-под одеяла.

После ухода Глеба нежиться в тепле, оставленном его большим, сильным телом, и сладко проспать до утра на его подушке. Она даже в душ не хотела идти — так было хорошо, тихо, уютно.

И лучше, если бы он не уходил.

Но он вдохнул её запах, словно хотел унести с собой, поцеловал Киру в плечо и встал.

— Надо ехать, — натягивая одежду, ответил Глеб на её взгляд, скорее уже просто грустный, чем тоскливый.

Елагин так часто уходил за эти двадцать лет, что она могла бы и привыкнуть, но нет: расставаться с ним каждый раз было невыносимо.

Её хирург.

Высокий, широкоплечий, сильный.

Красивый, темноволосый, сероглазый.

Талантливый, умный, выдающийся.

Её кардиохирург.

Доктор её сердца.

— Опять пересадка. И опять ночью. Надо поспать с вечера хоть немного.

— У меня ты высыпаешься лучше, — справедливо заметила Кира, подперев голову рукой, и тяжело вздохнула.

— Да, ты же хотела о чём-то поговорить, — вспомнил Глеб, нахмурив лоб.

Она хотела, как и вчера, и неделю назад, и предыдущие несколько недель, что всё откладывала и откладывала трудный разговор, но выяснять отношения, ставить условия, ссориться с ним перед сложной операцией, конечно, не будет — она же не его жена.

Кира махнула рукой, давая понять: иди уже.

— Давай завтра. Сегодня мне, правда, надо ехать, дома остались документы, — Глеб застегнул ремень брюк. — А я ещё даже не знаю, кого буду оперировать.

— Почему не знаешь? — удивилась Кира.

— Решаю не я. Донор обычно появляется внезапно. И уже комиссия смотрит, кто стоит в очереди, кому подойдут размеры, совместимость по группе крови и прочие параметры. Вызывают трансплантологов. Уточняют, готов ли выбранный пациент, можно ли его сейчас оперировать. Моё дело — провести операцию, — сжал в кулак и резко выпрямил пальцы правой руки Глеб, словно уже разминал перед работой.

В последнее время он делал так всё чаще, и Киру это не на шутку беспокоило.

— Ты был у невролога? — спросила она.

— Был, — ответил Глеб.

— И что он сказал? — не поверила Кира.

— Всё в порядке, всего лишь профдеформация, — Глеб сунул руку в карман.

— А он точно невролог? — с подозрением прищурилась Кира.

— Не сомневайся, — улыбнулся Елагин.

Она и не сомневалась, что Глеб зашёл вечерком к какому-нибудь старому приятелю, по случаю неврологу, они что-нибудь обсудили, посмеялись, возможно, выпили по бутылочке пива, Глеб вскользь пожаловался, тот посоветовал ему пройти обследование, и на том разошлись.

— Ладно, поехал я, Кирюш, — наклонился он, чтобы ещё раз её поцеловать. — Надеюсь, удача меня сегодня не оставит, а мастерство не пропьёшь. Ненавижу пересадку сердца, — скривился он.

Кира могла бы спросить: «Почему?», но знала ответ.

Технически для хирурга операция несложная: удалить и пришить, разве что шить приходилось много. Но Глеб не любил пересадку по другим причинам. Во-первых, они обычно ночью, и не только хирург, вся бригада: трансфузиологи, анестезиологи, медсёстры, ассистенты — все хотят спать. Во-вторых, был в этой операции очень трудный для Глеба момент — смотреть, как борется за жизнь только что удалённое сердце, ещё бьётся, ещё работает, надеется, старается, как старый солдат, до последнего исполняя свой долг, но постепенно слабеет и умирает. А в-третьих, чтобы сердце получил кто-то больной и немощный, кто-то сильный и здоровый должен умереть.