Лысая собака с синим хвостом, или хозяйка, ты спишь, а мы тут всё уронили! - Ольга Назарова

Ей оставался один день жизни. Собственно, это никого и не удивляло. Финансирование приюта было прекращено, в качестве особой милости всем животным, там содержащимся, дали неделю на пристройство. Работники приюта и волонтёры начали судорожно кидать объявления с просьбами о помощи, кого-то успели забрать, кого-то нет, а у кого-то и шансов не было. Она была из последней категории. Толком никто не знал, сколько ей лет, но было понятно, что явно не меньше двух. Информации о ней было совсем мало. Её хозяйка, которой было уже за восемьдесят лет, умерла. Это не сразу узнали. А когда соседи вспомнили, что что-то несколько дней её не видели и вызвали милицию, дверь вскрыли и обнаружили старушку, вокруг которой лежали три собачки. Никаких душераздирающих подробностей вроде обглоданного тела и прочих страстей не было. Просто три собаки прощались и с хозяйкой и с жизнью. Истощены были до предела, но из этого состояния их сумели вывести, а вот пережитый стресс так просто не сдавался. Двоих, более устойчивых психически, сумели пристроить, а третья… Третья боялась всего до судорог, и все попытки отдать её в добрые руки неизменно заканчивались возвратом сумасшедшей и нервной псины обратно в приют. Она забивалась в любую щель и замирала там, не реагируя на попытки с ней поладить.

– Она маленькая, размером с кошку. – простуженный, голос в трубке устало рассказывал о безнадёжной собаке. – Приезжайте, посмотрите. Ну, вдруг вам понравится… А, может, кто-то другой… Пожалуйста, только приезжайте.

Я по сей день очень благодарна той женщине! Мы приехали и нас отвели в комнатушку, где лежало нечто. Она на фото была в рыжеватой шерсти, а сейчас…

– Нет, вы не думайте, пожалуйста. Это не зараза. Мы проверили и на лишай, и на демодекоз и на всё остальное. Скорее всего, стресс, – сотрудница приюта безнадёжно рассматривала совершенно лысую собаку. Местами на шкуре были красные очаги воспаления, покрытые мокнущими струпьями. – Да вы познакомьтесь с ней, – женщина взяла собаку, та окостенела от ужаса, одела на неё ошейник и поводок и вручила нам. – Ой, ну иди уже! Хоть какой-то шанс тебе! – в сердцах сказала она псине, а та с перепугу начала дрожать. Поводок пришел в движение и начал напоминать идеальную синусоиду – такой интенсивности была дрожь. Мы переглянулись. Нет уж, на такое мы были ни разу не готовы. Лысое, сумасшедшее создание, гораздо больше кошки, качающееся на тонких голых лапах, колотящееся и явно собирающееся упасть в обморок. Мы что, совсем того?

– Мы её забираем! – вздохнули мы в один голос. Я до сих пор не знаю, как мы на это решились. Наверное, от невозможного ужаса, который чувствовался и в приюте и в этой собаке. Такого ледяного, безнадёжного и беспросветного.

– Ну и ладно, – я волокла на руках переноску, в которой сидела собака. Ясень пень, размеры её оказались гораздо больше, чем у кошки, а переноску-то я взяла хоть и большую, но кошачью. Февраль месяц, мороз. Собака лысая как колено! За пазуху её не возьмёшь, во-первых большая, а во-вторых страшно грязная и вонючая. В переноску-то нам её на радостях упихали все сотрудники приюта, но голова торчала из открытой дверцы и по этой причине нас в такси не повезли. Вид у неё был такой, что приличный водитель и на порог машины не пустит, и его очень даже можно понять! В метро вокруг образовался приятный в час пик вакуум. – Хоть какая-то польза! – переговаривались мы, стоя посреди толпы совершенно вольготно и свободно.

Сколько же мы её отмывали! А потом сразу же потеряли! Вымыли, вытерли, выпустили из ванной и собака растворилась!