Мысли, словно стая испуганных птиц, мелькали в голове, ускользая от попыток их уловить. Они неслись с такой скоростью, что человек едва успевал схватить обрывки, кусочки чужих идей, которые по какой-то неведомой причине принимал за свои. С каждым днем этот клубок чужих мыслей становился все плотнее, все запутаннее, пока он сам не превращался в комок отголосков, в
сборник мнений, пропущенных через фильтр услышанного ранее.
И вот сейчас, сидя за письменным столом, я занимаюсь именно этим: медленно распутываю этот клубок, пытаясь связать из него что-то цельное, что-то свое.
Молодой граф отложил перо и откинулся на спинку кресла. Комната, в которой он находился, была тихой и полутемной. Лишь слабый свет из окна, затянутого тяжелыми шторами, пробивался внутрь, освещая пыльные полки с книгами и старинный письменный стол, покрытый слоем бумаг. В воздухе витал запах старого дерева и чернил, смешанный с легким ароматом воска от давно не зажигавшихся свечей.
В этот момент в комнате послышался стук. Негромкий, отдаленный, словно доносящийся из глубины дома. Граф на мгновение замер, прислушиваясь. Стук повторился, на этот раз более настойчиво, вынуждая его подняться из-за стола и направиться к двери.
За дверью стоял старый дворецкий, его фигура, сгорбленная от лет, казалась еще более хрупкой в полумраке коридора. Лицо, изрезанное морщинами, выражало почтительное спокойствие, но в глазах читалась усталость, накопленная за долгие годы службы в этом старом доме.
– Сэр, пришла корреспонденция, – произнес он тихим, слегка дрожащим голосом, в котором явно слышался шотландский акцент.
Граф молча взял письма, едва кивнув в знак благодарности. Дворецкий, не сказав больше ни слова, удалился, его шаги медленно затихли в глубине коридора. Граф вернулся в комнату, разорвал конверты и бегло просмотрел их содержимое. Ничего примечательного – несколько писем от дальних родственников, счет из города и городская газета, которая, хоть и не блистала изысканностью стиля, оставалась единственной связью поместья с внешним миром. Он пробежался глазами по заголовкам, но ничего интересного не нашел. Газета была полна сплетен и мелких новостей, которые не могли вызвать у него ничего, кроме скуки. Отложив ее в сторону, граф вернулся к письменному столу, но мысли, которые он пытался уловить, снова ускользали от него. Они кружились в голове, как осенние листья на ветру, не давая сосредоточиться. Спустя полчаса бесплодных попыток продолжить свои литературные изыскания, граф решил выйти на прогулку. Он надел плащ, взял трость и вышел из комнаты, оставив за собой тишину и полумрак.
На улице стоял тихий осенний день. Утренний туман уже рассеялся, но воздух оставался влажным и холодным. Граф медленно шел по саду, его шаги сопровождались мерным стуком наконечника трости о булыжники дорожки. Сад, некогда ухоженный и цветущий, теперь казался заброшенным. Плодовых деревьев почти не осталось, клены стояли голые, их ветви, лишенные листвы, тянулись к серому небу, словно в поисках тепла. Вдали виднелись одинокие вязы, их силуэты казались призрачными в туманном воздухе.
Поместье жило своей тихой, размеренной жизнью. Кроме графа, в нем обитали лишь несколько слуг: старый дворецкий, две служанки и конюх, живший в небольшой хижине неподалеку. Дом который некогда был полон жизни, теперь казался пустым, а его обитатели лишь слабыми тенями прошлого.
Граф дошел до калитки, отделяющей поместье от деревни. Он остановился, глядя на деревенские дома, дым из труб которых стелился по земле, смешиваясь с туманом. Формально земля деревни тоже принадлежала его роду, но граф редко выходил за пределы сада. Деревня жила своей жизнью, и он предпочитал не вмешиваться в ее дела.
