Лишняя в его семье - Лина Леманн

— Нет, Кирилл, мы не можем ее просто так здесь оставить! Не можем отдать в детский дом!

Чьи-то холодные руки касаются моих застывших предплечий, как будто мне кидают спасательный круг. Только протяни ладонь, вот же он, совсем близко. Только коснуться, и спасение неизбежно.

Но я сижу без движения.

— Ее родители живы! И что мы им скажем, когда они очнутся? Ну же, Кир, это же и твои друзья тоже!

Кто-то тяжело вздыхает. Так вздыхают люди, которым очень не хочется сдаваться под тяжестью обстоятельств, но придется.

— Нина, — меня дергают за плечо. Трясут. Больно.

Меня окружает туман, в него зачем-то вторгаются другие. А я не хочу… Оставьте меня в покое!

— Нина! — голос попадает в уши, разносится по мозгу и затухает в глубине.

— Тетя Лиза? — разлепляю пересохшие губы.

— Вставай, девочка, нам пора ехать. Давай же! Кир, что стоишь? Помогай.

Меня подхватывают под руки и отрывают от железного стула. Не успеваю моргнуть, как больничный смог разряжает чистый воздух. Затем в нос ударяет сладкий химозный запах Бабл-гам. Включает музыку, и это джаз, который обожает отец. Или обожал?

Как больно! Внутренности объяты огнем, тяжело вздохнуть. Кажется, еще движение — и сгорю.

— Скоро будешь дома, моя девочка, очень скоро!

Дом? Наша уютная зеленая лофт-квартирка на последнем этаже многоэтажки? Там — дом.

За запотевшим окном не город. Я вяло стираю рукавом легкой куртки конденсат. Смазанные очертания приобретают форму елей. Мы едем не домой.

Машина останавливается. Под ногами снег и пестрые ленты от хлопушки. Они похожи на мертвых змей.

Дом помню смутно. Незнакомый. В бежевых тонах.

Мы поднимаемся по лестнице. Три шага — поворот. Еще два — открывается коричневая дверь.

— Это твоя комната, милая, — меня навязчиво толкают вперед. Пахнет древесиной и хвоей. Комната чужая, в ней кто-то живет.

Я прохожу к кровати. Она широкая и на ней шоколадно-коричневое стеганое покрывало. Падаю на него. Мягко. Пахнет морем и хвоей. Засыпаю.

***

Просыпаюсь. Пахнет морем и хвоей. Это не моя комната!

Где я?

В голове трезвонят колокольчики воспоминаний.

Первое января. Мы едем на заснеженной загородной дороге. Куда? Не помню… Внедорожник на противоположной полосе резко идет на обгон. Папа успевает среагировать в последний момент. Крутит руль в сторону. Наша арендованная машина уходит в занос. Кружит по дороге как в карусели, а я вижу как в замедленной съемке приближение канавы. Один. Два. Три. Прыжок. Ощущение невесомости. Наша машина срывается в кювет, снова подпрыгивает, и мир делает кульбит.

Грохот. Картинка перед глазами остается ногами кверху, а ремень безопасности больно впивается в плечо и живот. Кто-то кричит. Наверное, я. Лица родителей утонули в белых подушках безопасности. Зову их — они не реагируют. Пахнет жженой резиной.

Дальше появляются незнакомые люди. Говорят что-то ободряющее. Сигналы. Никогда не думала, что служба спасение приедет за мной. За другими — пожалуйста. Но не за мной или за моими близкими.

Суровый мужчина пытается говорить ласковые слова, пока борется с застежкой моего ремня. Снова ощущение невесомости. Я кричу. Меня ловят.

Очень холодно. Меня вытаскивают на улицу. Страшно. Сине-красные мигалки. Сирена скорой. Я в ней. Ко рту прижата маска, больно сдавливающая кожу.

Когда приезжаем в больницу, я чувствую себя лучше. Все внимание персонала переключается к родителям: их привезла другая бригада. Они еще живы. Искалечены. В коме.

Меня бегло осматривают. Жить буду. Оставляют в коридоре. Сижу у операционной.

Тетя Лиза. Пахнет ирисами и апельсином. Она приехала за мной.

Стало быть, я в ее доме.

Чья это комната?

Переворачиваюсь на спину. Обвожу взглядом помещение. Многочисленные кубки стоят на полках до самого верха. Высокие потолки заканчиваются деревянными перекладинами. Интересно, как до них достают? Даже стремянка, и та не поможет. Я слышала, что тетя Лиза живет в богатом загородном доме своего мужа дяди Кирилла. Я его видела пару раз в жизни: обычно он слишком занят, чтобы бывать на наших семейных вечеринках. Тетя Лиза приезжала одна.