Моя фотография с дырками вместо глаз была приклеена к входной
двери малярным скотчем. Фотка была скачана со страницы из соцсетей,
и получилась я там на редкость удачно – обычно на всех фото на меня
без слез не взглянешь, а тут: пристальный взгляд, легкая полуулыбка
на губах, вьющиеся кудри. Еще раз с удовлетворением полюбовавшись
на себя, я содрала фотку с двери и зашла в квартиру.
Дом порадовал тишиной. Все на своих местах, никаких следов
посторонних. Побродив по квартире на всякий случай, я проверила
шкафы, холодильник и заглянула под кровать. Пусто. А потом
позвонила Юльке.
Юлька – моя лучшая подруга, была тощей, высокой и рыжей. Цвет
волос ненатуральный, Юлька красила волосы с пятнадцати лет, однако
шел он ей необыкновенно. Прибавьте к этому зеленые глаза,
хрипловатый голос и милое личико – и получится Юлька.
Неудивительно, что она очаровывала мужиков на раз-два, однако на
данный момент пребывала в длительных и серьезных отношениях,
которые, как она надеялась, приведут к свадьбе.
Юлька заявилась через двадцать минут, водрузила на стол бутылку
шампанского, потом подумала, и достала из пакета вторую. Мы
чокнулись, выпили, потом еще раз выпили, и подруга изъявила желание
взглянуть на фотографию. Минут пятнадцать она пристально ее
изучала, а потом изрекла:
- М-да, дела. На кого думаешь?
Думать мне нечего – был лишь один человек, способный на такие
изощрения.
- Гриша, - сказала я с вздохом и отпила шампанское. – Больше
некому.
Гриша был моим бывшим молодым человеком. Познакомились мы
банально – он написал мне сообщение в соцсети, у нас была парочка
общих знакомых, которые отзывались о нем в положительном свете, а я
в тот момент была в депрессии из-за Большой Великой Любви, поэтому
ответила и пошла на свидание. Потом на еще одно, и еще одно, и в
конце концов мы начали встречаться. Григорий был обходителен,
заезжал за мной на своей машине, познакомил с родителями и через
два месяца заговорил о женитьбе. Я к тому времени обнаружила в
возлюбленном множество недостатков, и обществом его начала
тяготиться. Разговоры о свадьбе мне надоедали, Григорий раздражал,
я с трудом выносила посиделки с его мамой.
В общем, я маялась, и не знала, куда себя деть. Юлька, кстати,
на мои робкие жалобы таращила глаза и махала руками.
- Такой мужик хороший, ты чего? Молодой, симпатичный,
накаченный. Квартира есть, машина есть, тебя любит, работа
нормальная.
- Он работает водителем, - напомнила я. Гриша и вправду был
водителем у нашего мэра – ездил на дорогой служебной иномарке, и
сливал казенный бензин, чтобы заправлять свою Хонду.
- И что? Деньги-то платят.
Я вздыхала, жалобы Юльку не пронимали, а Григорий приезжал ко
мне все чаще и чаще, заводил разговоры о детях и женитьбе.
- Квартирантов выгоню, переедем, - мечтательно приговаривал он,
наворачивая приготовленную мною пасту. Я морщилась и смотрела в
окно: моя съемная квартира мне нравилась, жить одной нравилось еще
больше, и съезжаться с кем-то я не планировала. Кульминационный
момент пришелся на вечер пятницы, когда Гриша, в очередной раз съев
все запасы в холодильнике, вдруг заявил:
- Мне не нравится, что ты куришь.
Я поперхнулась сигаретным дымом, вытаращила глаза и вышла с
балкона в комнату. Постучала длинным ногтем по столу, подумала и
сказала:
- Это хорошо.
- Что хорошо?
- Что у тебя есть собственное мнение. Тебе вполне может не
нравиться, что я курю.
- И? – напрягся Гриша, лежа на диване. У него был обед,
начальник в данный момент находился дома, и Гриша мог лежать на
моем диване еще час.
- Но курить я не брошу, - отрезала я. – А если и брошу, то явно
не по твоему указу.
С вредной привычкой я боролась три года – закурила, поступив в
институт, а потом бросила, пока в моей жизни не случился срыв из-за
Великой Большой Любви. Тогда я думать не о чем не могла, курила
одну за одной, слушала грустные песни, и даже пыталась писать стихи
о любви. И, если бы не Юлька, превратилась в одну из тех истеричек,
которые заводят на старости лет четырех котов и называют всех
симпатичных девушек проститутками.
