Личная игрушка мажора - Дарина Адри

— Ма-а-ам! Я дома! — сбрасывая с себя поношенные кеды, кричу я.

Сумка выпадает из рук и переворачивается. Ключи с громким бряцанием вываливаются, я наклоняюсь, чтобы их поднять, а перед глазами появляются мужские босые ноги.

Встаю, чтобы встретиться с сальным взглядом отчима. Он прислонился плечом к стене и насмешливо рассматривал меня.

— Она сегодня на работе до ночной смены. Только что звонила, — скрипучим прокуренным голосом говорит он. — Так что сваргань-ка мне обед, а то жрать хочу.

Ловлю себя на мысли, что он бесит. Но мама так перед ним стелется, что мне ничего не остается, только стиснуть зубы и терпеть. Ну и копить деньги, чтобы, наконец, отселиться от них. К счастью, школа кончилась, я могу найти себе работу на полный день, а не перебиваться выгулом собак. Заодно буду пореже дома бывать.

Иду мыть руки и потом на кухню разогревать суп. Отчим тенью следует за мной, неся с собой запах стойкого перегара, который прекрасно гармонирует с его внешним видом — растянутыми трениками и застиранной футболкой.

— Долго возишься, — выдает он, останавливаясь в дверях кухни. — Кому ты такая нерасторопная нужна будешь?

Кусаю губу, лишь бы не вступать с ним в спор. Себе дороже. Проще быстро сделать, что ему надо и свалить. Засовываю тарелку с супом в микроволновку, выставляю таймер, и она начинает гудеть. Я тянусь за полотенцем, чтобы вытереть руки.

Но мое запястье перехватывает отчим и резким движением заводит за спину. Мой писк прерывается второй его рукой, которая ложится на мой рот.

— Не ори, — шипит он мне в лицо. — Все равно никто не услышит. Да и к ругани в нашей квартире уже привыкли.

Отчим прижимает меня к столешнице и пытается раздвинуть мне бедра коленом. Я отпихиваюсь свободной рукой и отчаянно мычу. А у самой перед глазами мушки от страха летать начинают и к горлу тошнота подкатывает.

Какого черта?!

— Мы быстро, — продолжает он. — Поймешь же, что я лучше, чем все твои школьные сосунки.

На меня волнами накатывает отчаяние от осознания того, что он со мной справится на раз-два. Пытаюсь нащупать на столешнице хоть что-то, чем можно ударить.

Громко пищит микроволновка и вместе с этим писком раздается вопль мамы:

— Ах ты, шалава! — она влетает в кухню, а отчим неохотно выпускает меня из рук.

Мама хватает полотенце, до которого я так и не дотянулась, и начинает меня им бить. Не больно, но жутко обидно.

— Мама, это не я! — закрываюсь руками, но она меня не слышит.

Отчим — это самый святой человек. Он, конечно, не может! При этом мама отбрасывает полотенце и с размаха влепляет мне пощечину.

— Вырастила на свою голову! Неблагодарная! — продолжала кричать мать. — Вали отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели! И не возвращайся!

Щека горит. Уши закладывает от шока, а окружающая обстановка сужается до участка от кухни до коридора. Я едва выбираюсь, подхватываю сумку, лежавшую у входной двери и практически кувырком сбегаю с лестницы. Останавливаюсь только у подъезда, пытаясь отдышаться и понять, что это сейчас было.

Открывается окно третьего этажа потрепанной временем хрущевки, и оттуда в меня летят мои кеды и отборный мат.

Грудь сжимает так, что дышу, а воздуха не хватает. Закашливаюсь. Ноги подгибаются, мутит. Но я на каком-то автомате собираю разлетевшиеся в разные стороны кеды.

Плюхаюсь на скамейку, натягиваю обувь и закрываю лицо руками. Хочется плакать от обиды, а слез нет. Потому что по венам растекается адреналин. Блин блинский! Мама, за что? Что мне теперь делать?

Дрожащими руками достаю телефон. Надо попытаться думать рационально. К кому я сейчас могу пойти?

Подруга на несколько дней уехала в столицу, подавать документы в универ, ей звонить бесполезно.

Все, что приходит в голову — идти к Мишке, моему парню. Набираю его номер. Ответом мне служат длинные гудки. Небось, опять отсыпается после вчерашнего концерта. Рок-звезда местного масштаба.