Олег перевернулся на бок, сминая простыню. Третий час ночи, а сон не шёл. Старый дом поскрипывал под напором осеннего ветра, будто разговаривал сам с собой. Через неплотно задёрнутые шторы пробивался лунный свет, рисуя на полу дрожащие тени.
Он уставился в потолок. Трещины разбегались по штукатурке, словно дороги на старой карте – такие же запутанные, как его мысли. Переезд должен был стать началом чего-то нового. Вместо этого тишина давила на барабанные перепонки сильнее, чем любой городской шум.
Тишина здесь была особенной. Не той, что успокаивает, а той, что заставляет прислушиваться. Выжидающей. Наблюдающей.
Олег сел на кровати, потёр лицо руками. Пальцы дрожали – опять. Ноги коснулись холодного пола, и он поёжился. Отопление барахлило, как и всё в этом доме. Риелтор, конечно, "забыл" упомянуть половину проблем. "После странной истории с прежней хозяйкой" – только и сказал, будто это объясняло смехотворную цену.
Накинув старый свитер, Олег вышел в коридор. Половицы заныли под его весом. Лунный свет, проникающий через окно в конце коридора, высвечивал старый дисковый телефон на стене. Чёрный, с потёртым диском, он висел там, как реликт ушедшей эпохи.
Телефонная компания утверждала, что линия отключена много лет назад. Провода, уходящие в стену, выглядели истлевшими, покрытыми паутиной времени. Олег остановился напротив, разглядывая аппарат. Что-то в нём притягивало взгляд – может, контраст глянцевой поверхности с тусклыми, выцветшими обоями вокруг.
"Надо бы снять его," – подумал Олег. Но рука так и не поднялась.
Ветер усилился, завыл в печной трубе. Дом ответил новой серией скрипов, словно вздохнул. Телефон на стене безмолвствовал. Как и должен был.
Олег вернулся в спальню, рухнул на кровать. Сон не шёл. Часы на тумбочке показывали половину четвёртого. Он закрыл глаза, вслушиваясь в ночные звуки дома: потрескивание деревянных балок, шорох ветвей за окном, тихий стон ветра в щелях оконных рам.
Внезапно тишину разорвал резкий трезвон. Олег подскочил на кровати, сердце заколотилось где-то в горле. Звук был настолько неожиданным, что на секунду он решил – послышалось. Но телефон продолжал надрываться, требовательно, настойчиво.
Телефон. Старый дисковый телефон в коридоре.
Который не должен работать.
Звонок повторился – громче, отчётливее. Олег медленно поднялся. Ноги словно налились свинцом, каждый шаг давался с трудом. Он вышел в коридор. В лунном свете чёрный аппарат на стене казался тенью, опухолью на выцветших обоях.
Трезвон не прекращался. Дребезжащий, из другой эпохи.
Олег остановился перед телефоном. Рука потянулась к трубке и замерла в сантиметре от неё. Сердце колотилось так, что казалось – вот-вот выпрыгнет из груди.
"Это ошибка. Просто ошибка," – мелькнуло в голове.
Он снял трубку. Пыльную, пожелтевшую от времени. Поднёс к уху.
Тишина. Только лёгкий фоновый шум, похожий на шелест листвы или… дыхание?
– Алло? – голос Олега прозвучал хрипло, надломленно.
Молчание.
А потом:
– Папа?.. Ты меня слышишь?..
Тонкий детский голос. Девичий. С той особой интонацией, которую невозможно забыть или перепутать.
Пальцы Олега онемели. Трубка выскользнула из руки и повисла на витом проводе, раскачиваясь, как маятник. Из неё всё ещё доносилось тихое:
– Папа? Папа, это я…
Олег прижался к стене, не в силах оторвать взгляд от покачивающейся трубки. Из неё всё ещё лился этот голос – невозможный, нереальный, но такой знакомый. Каждая нота, каждый изгиб интонации отзывались болью в сердце.
– Я скучала. Тут темно, но Ника со мной.
Ника. Плюшевый заяц с оторванным ухом. Лера никогда не расставалась с ним. Даже в ту последнюю…
Олег сполз по стене на пол. Колени подогнулись сами собой. Рука дрожала, когда он снова взял трубку. Прижал к уху так сильно, что стало больно.
