Ледыш и Недотрога - Ольга Коротаева

Чтобы быть счастливым, ты должен завоевать то, что судьба ни при каких обстоятельствах у тебя не отберёт. Слова Аврелия Августина крутились в мыслях всю дорогу. Москва осталась позади, забрав с собой чистые тротуары, яркие огни и вольготную жизнь. Всё, что я видела, — это серо-оранжевые поля, чёрные остовы деревьев и унылые деревеньки, мимо которых мы проезжали.

Солнце светило, искрясь в капельках воды, что летели в лобовое стекло, а на душе у меня было слякотно и тоскливо.

— Не делай такое лицо. — Глянув на меня, мама снова перевела взгляд на дорогу. — Это не конец света.

— Для меня так и есть, — ответила я и, поджав колени к груди, отвернулась от неё.

Устроилась в сидении, как в колыбели, и собиралась вздремнуть. Путь до Мухосранска, как папа назвал место, куда нам пришлось отправиться из столицы, неблизкий. Я даже не стала спрашивать, что это за город, просто пошла собирать вещи.

Это для нашего блага.

Когда я открыла глаза, мы уже проехали табличку с названием. По обеим сторонам дороги серыми рядами плыли одинаково безликие здания. Обгоняющие нас машины плевали грязью, летящей из-под колёс. Мама снизила скорость, левой рукой удерживая руль, правой пытаясь настроить навигатор.

— Да что с этой штукой?!

— Дай я, — потянулась к гаджету, с которым мама никогда особо не ладила.

Да и ни к чему это было, у нас была устоявшаяся жизнь. Отца не было с пяти утра и до одиннадцати вечера. Мама каталась на своём «Ленд-Крузере», как белка, по знакомому кругу: дом — салон красоты — торговый центр. А я была предоставлена самой себе и, пользуясь тем, что не приходилось ни готовить, ни убираться (по дому всё делала прислуга), семимильными шагами направлялась к своей мечте.

Сейчас она растаяла, как замок, оказавшийся облаком.

Впереди маячила съёмная квартира и, что самое ужасное, обучение в местном институте.

— Так надо, дочка, — строго сказал папа. — Поймёшь, когда всё наладится.

Я ничего не хотела понимать и ждать, когда это будет. Мне было запрещено даже на свои странички в соцсети заходить. О звонках друзьям и речи не было. Настроив навигатор, я с ненавистью покосилась на старушечий телефон с маленьким зелёным экраном и большими кнопками. И это убожество заменило мой новенький яблочный огрызок!

Опустила ресницы и сделала глубокий вдох.

Какая разница, какой у меня телефон, если жизнь кончилась? Я всё ещё дышу, хожу, ем лишь по недоразумению. Я стала такой же зомби, какие наполняют этот городок. Даже слышать не хочу, как он называется. Для меня он всегда останется Зомбилендом.

— Проходи, — нарочито весело предложила мама, открыв старую обшарпанную дверь. — Правда, здесь мило?

— Гламурная помойка, — поморщилась я, учуяв затхлый запах. — В какой из комнат я буду сражаться с тараканами за право поспать на кровати?

— Здесь нет тараканов, — устало вздохнула мама. — И вообще, это приличная трёшка в лучшем районе города, с подземным паркингом и фитнесс-центром в мансарде. За право жить здесь твои сверстники бы удавились.

— Давай проведём опрос? — предложила я. — Мне самой интересно, сколько моих друзей готовы махнуться со мной жилплощадью…

— У тебя больше нет друзей, — тихо перебила мама.

Я поджала губы и, взяв ручку своего чемодана, повезла в одну из комнат. Какая разница, в какой жить? Я чувствовала себя вампиром, которому предложили обитый серебром и пахнущий чесноком осиновый гроб.

Шторы были плотно задёрнуты, и я не тронула их. Какая разница, какой вид из окна? Села на кровать и посмотрела на постер, украшающий стену. Фото темноволосого юноши, который, возведя глаза к небу, держал у приоткрытого рта микрофон, оказалось последней каплей. Зажмурившись, я свернулась клубочком на кровати и разрыдалась, оплакивая свою разрушенную жизнь.