Ледяная колыбель - Джеймс Роллинс

УДК 821.111–312.4(73)

ББК 84(7Сое)-44

James Rollins

THE CRADLE OF ICE

Copyright © 2023 by James Czajkowski.

Maps provided and drawn by Soraya Corcoran.

Creature drawings provided and drawn by Danea Fidler.

All rights reserved.

Published in agreement with the author, c/o BAROR INTERNATIONAL, INC., Armonk, New York, U.S.A

© Лисочкин А., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Веронике Чэпмен, которая вывела меня на эту дорогу много лет назад. Я до сих пор следую путеводным вехам, которые ты за собой оставила.

Когда мир прекратил вращаться, родились новые земли.

Я сижу, неподвижно застыв, рука моя нерешительно зависла над хрупким пергаментом. Смятение сжимает мне сердце, иссушает волю. Рука у меня дрожит. Я ищу любой предлог, только чтобы не продолжать ее историю. Торгуюсь сам с собой, перебираю доводы у себя в голове. Какая, в конце концов, разница? Кто прочтет эти слова? Кто будет изучать эти наспех нацарапанные наброски прошлого, давно канувшие во тьму? Нет никого, кто помнил бы ее, – никого, кто мог бы разделить с ней всю эту цену крови, раздоров и злосчастий.

И все же я обязан продолжать – не ради какого-то будущего читателя, даже не ради самого себя.

А совсем по другой причине.

Она по-прежнему смотрит на меня из альбома для рисования, прислоненного к окну, где первые лучи солнца каждый день освещают ее пепельные волосы, упрямый изгиб ее губ, ее небесно-голубые глаза, сверкающие как драгоценные камни. Этот тяжелый взгляд и побуждает меня рассказать ее историю. Он словно давит на меня, обременяет меня, напоминает мне о данном давным-давно обещании.

И все же я сдерживался, сопротивлялся ей. Времена года успели уже дважды сменить друг друга, но это время пролетело для меня незаметно. Я использовал его, чтобы вернуться к некогда написанному, поискать истины, которые ускользнули от меня при первом рассказе, – детали, способные стать предвестниками того, что за этим должно было последовать. Я еще раз перечел, как почти слепая девушка вдруг полностью обрела способность видеть – исцелил ее яд, доселе считавшийся смертоносным, – и как она счастливо избежала и гибельного пророчества, и королевских легионов. Я видел, как судьба и безрассудство подбросили ей фигуры из какой-то грандиозной игры в «рыцарей и разбойников»: принца без всяких надежд на престол, сломленного судьбой рыцаря, непокорного вора-бунтаря, некую фигуру, созданную из текучей бронзы – наряду с бесчисленным множеством других второстепенных игроков. Не говоря уже о ее крылатом брате, явившемся разделить с нею песню и сердце, что связало их крепче, чем любых братьев и сестер.

И все же это было лишь начало.

Первый мой сказ был о душевной чистоте и невинности, где даже среди кровопролития можно было сыскать надежду. Завершился он выковыванием цели – союзом, призванным бросить вызов пророчеству, попытаться расплавить ту застывшую смолу пустоты, в которой словно муха завяз Урт, и заставить мир вращаться вновь – воспрепятствовать гибельному исходу, заключенному всего в двух словах: «обрушение луны».

То, что за этим последовало, гораздо трудней передать на бумаге.

Хуже того: описать это – значит, пережить заново.

Это история о потерянной душевной чистоте, о преданном доверии, об изгнанной надежде. Это настоящее издевательство над тем, что было написано прежде. Даже сейчас я слышу, как ее крылатый спутник жалобно стонет в темноте. Слышу этот страдальческий обуздывающий напев, который сковывает меня даже сейчас, – напев, от которого в жилах у меня стынет кровь и рука замирает на месте.

Я не хочу рассказывать эту историю, переживать ее заново…

И все же, в этих первых рассветных лучах, она вновь смотрит на меня из моего старого альбома для рисования. Эти глаза были написаны краскою из растертых в масле лазурных ракушек, но их сила живет в них даже сейчас. Когда я встречаюсь с этим взглядом, он разрушает чары, сковавшие меня, – достаточно, чтобы я высвободил эти холодные слова, прочно запертые у меня в груди.