Льдинка - Ирина Шайлина

Впервые я увидел ее, когда учился в девятом классе. Тогда только и мечтал о том, что доучусь обязательные девять и свалю, как птица вольная. Но год был херовым. Сначала умер отчим. Затем, с горя уже, слегла бабушка. Мать ушла в запой, и я знал, что не выйдет она из него до тех пор, пока не найдёт нового мужа — сие было закономерно и повторялось из раза в раз. Все хлопоты легли на мои плечи, школу я прогуливал все чаще и остался на второй год. Стыдно мне не было, горько только — еще год тут торчать.

В новом классе я был выше всех, чуть не на голову. Вошел, опоздав на урок — училка грозно сдвинула брови. Плюхнулся на ближайшее свободное место. А там... Там сидела она. Тонкая такая девочка. Две тугие косы. Идеально ровный пробор между ними. Чуть вздёрнутый нос. Глаза синие-синие, как небо предвечернее, как океан, которого я в девятом классе, кроме как на картинках и не видел ни разу. Я не знал тогда еще, что пройдут года и вот эту вот девочку я буду ненавидеть, не в силах забыть, не в силах заполучить себе.

— Ручка есть? — спросил я, перерыв свой старый рюкзак в поисках и ничего не обнаружив.

Девочка отвернулась. Она не желала иметь со мной ничего общего. Мне казалось, нас многое объединяет, например застиранные манжеты школьной формы что у меня, что у неё, говорили о бедности. Только ее бедность была гордой, а моя — отчаявшейся, пропахшей алкоголем и безнадёжной тоской.

— Вы можете пересадить меня, Анна Львовна? — спросила девочка на перемене.

— Конечно, Сашенька.

Я уже заглянул в ее дневник. Знал, что не Сашей ее зовут — Сандрой. А как иначе? У нее просто не могло быть простого имени. Саша-Сандра была гордой, нищей, заносчивой всезнайкой, холодной, словно сама Антарктида. Льдинка. Только льдинка эта проникла мне в самое сердце, и никак не желала ни покинуть его, не растаять там от жара моих первых подростковых чувств.

Я следил за ней взглядом. Чем бы я не занимался, мои глаза всегда находили ее в школьной толпе. Я, юнец, не знал тогда, любовь ли это, да и сейчас спустя года не знаю. Знал только, что прикоснуться к ней, моей льдинке становилось навязчивой идеей. И никакой пошлости не было в мыслях — в моих мечтах я именно трогал ее, касался кожи, запоминал, какая она наощупь, как она пахнет, пытался объять ее всю, раствориться с ней, исчезнуть, растаять и остаться где-то в на самом дне ее синих, как горные озера, глаз.

Но Сандра меня сторонилась. Я был — не ее круга. Она просто не замечала меня в упор. Вру, замечала. Переходила на другую сторону дороги, если мы вместе шли домой, а нам было по пути. Я специально тащился за ней в след — в концу девятого класса Льдинка расцвела, обзаведясь юной женственностью, я боялся, что обидят местные. И шел, молча, глядя на тонкую гордую ее спину, застиранные манжеты рукавов, светлые косы...

— Ты куда после девятого? — спросила ее наша одноклассница Надя.

Я весь превратился в слух. Я не мог стать частью жизни Сандры, но я мог сосуществовать рядом.

— Я уйду после одиннадцатого, — ответила Сандра. — Я пойду в медицинский и стану хирургом.

– С твоими то оценками можно...

Медицинский мне не светил — в аттестате будет половина тройками. Но я мог быть с ней еще два года. Еще два года в ненавистной школе глядя на то, как она взрослеет и становится девушкой, и мечтая ее коснуться.

— Прозоров, тебе то зачем в десятый класс? — вскинула брови классный руководитель. — Только время терять.

— Так нужно, — ответил я.

Иначе я не мог. Мать устроила истерику. Замуж она, ожидаемо, вышла приведя к концу девятого класса очередного отчима домой. Почти перестала пить. Бабушка еще была жива. Денег в семье катастрофически не хватало, новый отчим был больше красоты ради, чем для пользы.