Стена была высокой, красной и кирпичной. Казалось, она врастала в небо, затмевая собой весь солнечный свет. Эту огромную стену построили за сотни лет до его рождения. Она была незыблема и олицетворяла силу великой страны. От нее шел вековой холод, как и от булыжников. Яша Фирман стоял на них, ощущая босыми ступнями леденящую стылость этого древнего камня и мрачную тень стены за спиной, но ему было жарко. Перед ним находился человек в костюме для восточных единоборств, с царской короной на голове и в маске, которую носят бойцы ОМОНа. Этот человек держал в руках короткоствольный автомат израильского производства. Яша понимал – несмотря на карнавальную внешность, перед ним палач и сейчас его расстреляют.
Для столь драматичного момента и сам Фирман выглядел странно взмокшая от пота махровая майка обтягивала его необъятный живот, из-под нее выглядывали трусы в мелкий горошек. Яша помнил, как купил их на пляже в Борнео. Обычно он одевался по каталогам самых дорогих магазинов, а тут что-то нашло, и он купил исподнее у туземца с тележки, да еще бросил ему целых десять долларов. А цена вещице – от силы два. Заплатив столь дорого, он сохранил покупку в своем гардеробе и иногда пользовал.
«Оказались несчастливые – нельзя изменять привычкам и переплачивать», – подумал миллиардер о трусах и вздрогнул. Перед ним щелкнули предохранителем.
– Готовься.
– За что? – спросил Яша и опустил глаза, стараясь не смотреть в страшный кружок металла с темной точкой посередине. Его пухлые ступни с толстенькими ухоженными педикюром пальчиками нервно переступали на месте, но за массой живота он своих ног не видел.
Не увидел, а только почувствовал он и то, как под черной маской палача произошло нечто вроде улыбки:
– Тебе непонятно за что?
– Нет.
– А ты подумай. Даю минуту. – Зловещая точка, готовая выплюнуть смертоносные капли свинца, оставила его могучую грудь, незаметно переходящую в брюхо, и опустилась.
– Я ни в чем не виноват. Вы хотите погубить меня, потому что я богат.
– Ты умный парень. Зачем притворяться в последнюю минуту жизни? Ты же знаешь, как им стал.
Он знал, но не улавливал в этом ничего отличного от многих, таких же удальцов, как он.
– Вспомни девчушку из Минска.
– Из Минска? – Он помнил девочку двенадцати лет с едва наметившейся грудью и золотистыми локонами. Маленькая проститутка из студии его друга Александра Семанова жеманничала перед камерой, и он ее трухнул, чтобы помочь режиссеру. Нимфетка билась под его тушей и даже укусила его. Девочку и после него фотографировали в разных позах, потом она выбросилась из окна. Но лично он до самоубийства ее довести не мог, поскольку видел и пользовал единственный раз.
Да, случалось, он переступал закон человеческий и закон Божий, но законы, как это ни банально звучит, пишут для бедных и Дираков, а он богат и умен. Теперь он сам через своих людей создает законы и знает цену каждому параграфу. Они стали для него таким же товаром, как акции его нефтяных компаний. Он знает цену всему. Сейчас надо назвать цену за свою жизнь, и этот кошмар кончится. В России все берут, и скоморох с автоматом возьмет.
– Миллиард, – сказал он.
– Много.
– Много? – удивился Яша. – А сколько же?
– Твоя жизнь не стоит ничего. Ты просто жирный кусок дерма, – ответил человек с автоматом и сорвал маску. Перед Фирманом стоял президент России, и лицо его Выражало гнев. Яша услышал автоматную очередь, увидел пламя, вылетевшее из зловещей темной точки, вскрикнул и… проснулся.
В огромной спальне его особняка царил полумрак. В узкую щель между гобеленовыми гардинами пробивался солнечный луч. Яша мячиком соскочил с постели, схватил со столика ноутбук, отыскал в Интернете сонник. Но про президента в нем не говорилось. Тогда Яша набрал слово «царь», поскольку запомнил корону на его голове, и прочитал: «Гневного царя во сне видеть – дурная совесть. Необходимо изменить свой образ жизни».
