Моя первая самостоятельная операция. В ту весеннюю ночь раненных
поступило столько, что казалось больница захлебнется в крови.
- Исаева, в операционную давай, - крикнул мне Леонид Сергеевич.
Лучший хирург столицы – из тех, кого называют «светилами»,
заведующий отделением и мой наставник. - Сама оперировать будешь,
рук не хватает.
«Сама» я оперировала только под его руководством. И хоть
внутренне замирала всякий раз, как брала в руки скальпель,
действовала уверенно. Настолько, что тот же Леонид Сергеевич,
поначалу скептически отнесшийся к «пичужке-хирургу», вскоре начал
звать меня не иначе как «юным дарованием». Это вкупе с успешно
прошедшими операциями придавало уверенности. Потому я лишь кивнула,
соглашаясь. В конце концов, рано или поздно все равно пришлось бы
действовать самостоятельно.
И там, в операционной, я справилась. Хоть с огнестрельным
ранением имела дело впервые. Меня трясло от страха, а вот скальпель
в руке не дрогнул ни разу. А после, хоть смена давно закончилась, я
направилась в реанимацию лично наблюдать за состоянием
пациента.
- Понимаю тебя, Лизка, - прошептала медсестра, - та-акой
красавчик же, хоть и бандит.
- Света, я между прочим, замуж выхожу, - шикнула я, - а этот
парень - пациент мой. Первый, которого сама оперировала, еще и с
огнестрелом. Я переживаю очень, - все же призналась ей.
- Сергеич не доверил бы тебе оперировать, не будучи уверенным в
том, что ты готова, - уже серьезно произнесла женщина. - А будешь
так убиваться из-за каждого, тебя надолго тут не хватит.
Я лишь хмыкнула, не желая спорить, ведь понимала, что она права.
И вместе с тем все равно не могла сейчас просто уйти.
И вдруг парень открыл глаза. Синие-синие, как небо в
погожий летний день.
- Ангел… Я что все-таки умер и попал в рай? - чуть улыбнувшись
побелевшими губами хрипло прошептал, глядя на меня.
И мое глупое-глупое сердце ухнуло куда-то вниз, а потом
бросилось вскачь. Было жутко стыдно даже не столько из-за
медицинской этики, сколько от того, что от собственной свадьбы меня
отделяли считанные недели, а я… Что я делала?
Едва убедившись в стабильном состоянии пациента, я списала
охватившие меня чувства на стресс и помчалась к Косте. С ним –
сыном вновь обретенного три года назад армейского друга, познакомил
меня папа как раз когда я переживала очередной разрыв.
Внимательный, вежливый, умный и заботливый молодой человек всего за
пару месяцев превратился из друга в кавалера. Мне нравились наши
долгие, интересные разговоры, его целеустремленность и четкий план
на будущее – наше совместное, на чем он акцентировал внимание с
самого начала. Мы оба были очень заняты – он хотел вскоре стать
руководителем филиала банка, в котором работал сейчас менеджером, а
потому трудился, не покладая рук, я же усердно училась в
медицинском. Редкие встречи не портили, а скорее даже укрепляли
наши отношения, ведь ничто не может быть важнее взаимной поддержки
и понимания стремления к успеху в любимом деле. Так всегда говорила
мама. От будущего зятя, которым как-то незаметно стал Костя, они с
папой были в восторге, что лишь укрепляло мою уверенность в
правильно сделанном выборе. За все три года отношений мы с Костей
даже ни разу не ссорились. Если возникали какие-то спорные моменты,
он просто принимал мою точку зрения, мотивируя это тем, что слишком
дорожит мною, чтоб расстраивать по пустякам, о которых через год мы
и не вспомним.
- Это будет не свидание, а благодарность за спасение моей жизни,
- обжигая взглядом, тихо говорил следующим утром «бандит», пока я
обрабатывала его швы. Про себя я называла его именно так, избегая
даже имени. Возможно, и это противоречило медицинской этике, зато
лишний раз акцентировало на необходимости держаться от него
подальше.
