Антиохия-на-Оронте2, весна 132 года до н. э.
В небольшой угловой комнате, едва освещённой за решёточным окном, выходящим на восток, встретились двое совершенно разных мужчин. Подтянутый эллин в богатом белом хитоне из тонкой шерсти, возраста около сорока, властного, надменного вида, не растерявший ещё кудри тёмно-каштановых волос и угрюмого вида, грузный, халдей, старик, лет пятидесяти, по виду маг3 или прорицатель, с тщательно завитой крашенной хной иссиня-чёрной бородой, при резном посохе, в тёмных, многослойных, простого просторного кроя, варварских, часто штопанных, выцветших пыльных одеждах, некогда бывших небесно-синего цвета. Хозяин дома, молча улыбаясь, стискивает халдея4 в крепких объятиях. Так же молча указывает гостю на кресло напротив окна, сам же, проверив, нет ли кого за дверью, плотно затворяет её, садится в тени напротив халдея.
– Хайре, Баласу, мой самый лучший друг! – Хозяин дома широко улыбается гостю. – Как я рад снова увидеть тебя. Ты проделал трудный путь из Вавилона ради нашей встречи. Огласи же новости от звёзд, Баласу.
Кресло под халдеем жалобно скрипит. Посох три раза постукивает по полу. Халдей устало вытягивает ноги в грязных сапогах. Гость снимает плоскую шапку, укладывает её изнанкой к потолку, на колени, разглаживает складки помятых штанов, халдей явно не спешит с новостями. Хозяин дома хлопает себя по лбу ладонью.
– Прости, на радостях от встречи совсем позабыл наше давно заведённое обыкновение… – С теми словами эллин с почтением укладывает в дорожную халдейскую шапку кошель с монетами.
Старому ведуну звёзд вовсе не зазорно сначала взвесить кошель, потом развязать и даже неучтиво высыпать монеты себе в ладонь. Полуденное солнце выглядывает из-за туч. Комнату освящает яркий луч света. Монеты из кошеля оказываются неистёртыми драхмами5 чекана Деметрия II, в серебре. Хозяин дома едва сдерживает нетерпение. Тяжело вздохнув в потолок, халдей ссыпает монеты обратно в кошель, медленно начинает оглашение запрошенных новостей, без варварского акцента, на очень приличном койне6. Голос гостя заметно дрожит.
– Электрион, друг мой. Не хотел я тебя печалить дурными известиями, но ты настоял, я же не имею привычки врать. Спроси себя: а хочешь ли ты погрузиться во тьму скорби? Быть может, оставим предсказание тайной неоглашённой?
Однако бывалого хозяина дома не пронять и таким отчаянно грустным вступлением, глаза эллина наполняются жгучим любопытством.
– Любое событие можно обратить себе во благо, если… – Эллин резко встаёт, бесшумно подходит к двери, открывает её. Не обнаружив никого за дверью, затворяет её, тихо возвращается на прежнее место в тени. – …Если заблаговременно о нём узнать. Ах, мудрейший Баласу, как ты мне помог в прошлый раз, сообщив имя нового базилевса! Я благодарен тебе, искусный прорицатель! Всем, что есть у меня: достатком, положением в обществе, чином и званием важного вельможи, – обязан только твоему сбывшемуся пророчеству. Никогда не забуду щедрую милость твою. В этом доме ты всегда желанный многочтимый гость.
Хозяин дома улыбается так тепло и нежно старому халдею, как иной жених не улыбается красивой невесте. Халдей становится ещё угрюмей, постукивает по полу посохом три раза, тихо, едва слышным шёпотом, отправляет в потолок:
– Что ж, Электрион, исполню оплаченную просьбу. Вопрошал ты звёзды о будущем, так слушай. Скоро состоится поход твоего молодого царя на владения, прежде бывшие собственностью его предков, но ныне утраченные…
