Клятва Селлазаре
Роман
ПРЕДИСЛОВИЕ
Как-то раз перечитывая свои мемуары, составленные мной на память своим детям и потомкам, в которых весьма подробно и достоверно изложены не только основные факты моей биографии, но и долгий, сложный жизненный путь, проложенный мною ещё в далекие младенческие годы, мне пришла на ум интересная и в то же время странная мысль: мне захотелось не только описать всё, что я пережил на протяжении тех лет, но и обнародовать свой автобиографический труд, дабы всем стала известна история одного человека по имени Антонио Селлазаре, с виду ничем не выдающегося (я не признаю себя таковым сам, ибо мою участь уже не раз до того принимали и другие господа, отличавшиеся стремлением к более благим целям). Моя история ничуть не уникальна по своему характеру, и порой мне кажется, что мои друзья и знакомые, будучи на моём месте, последовали бы моему примеру. Потому не сочтите меня заносчивым и тщеславным автором, который желает отделить себя от окружающих и воздвигнуть себе некий памятник. Мною движет не желание доказать свою особенность и, тем более, превосходство над теми, кто следовал моему пути, но искреннее побуждение донести до людских масс простую истину о том, что каждый избирает свою тропу, по которой должен бесповоротно шагать, не оглядываясь по сторонам и назад. И это самое важное, поскольку существует много примеров, когда люди, уже наметившие свою цель, вдруг под давлением каких-нибудь незначительных обстоятельств отступают, бегут в обратном направлении; туда, где им кажется, что они найдут спасение и избавят себя от излишних страданий.
Следовательно, мои записки посвящены именно этой категории людей; предназначены для того, чтобы они, на основе опыта простого человека, понимающего и разделяющего их чувства, так как он сам когда-то их переживал, пересмотрели свою изначальную позицию и задумались над своими приоритетами.
Так что мой труд является не просто жизнеописанием молодого юноши, покинувшего свой родной дом во имя просвещения и благополучия, не просто историей, которую почитали бы от скуки или из любопытства, и затем предали бы забвению. Моя работа есть ни что иное, как поучение и наставление новому поколению, которому предстоит вступать в новую жизнь; в эпоху, претерпевшую существенные изменения.
Конечно, в то время, когда я писал свои воспоминания о своём былом прошлом, о минувших летах своих, время уже было иным. И что самое поразительное, вместе с ним менялся и я сам, и моё отношение к своему детству, которое, сразу скажу, не было безмятежным. Если ранее я считал, что лишь на моей стороне истина, то теперь порой я осознаю, что где-то сам допускал множество ошибок, сворачивал с правильного пути, сомневался в своём моральном выборе. Если раньше мне было свойственно осуждать отца и мать за то, что они обрекли меня на несчастные годы юности, то ныне я придерживаюсь мнения, что в том я виновен даже больше их, поскольку находился нередко во власти сомнений. В последние годы я стал чувствовать даже что-то вроде тоски по своей родной Италии, по Богом забытой сицилийской земле, где я родился и вырос, в большом поместии среди виноградных рощ у подножия холма, с которого видна лазурная морская гладь. Возможно, мне следовало бы проехаться по тем местам, повстречать старого доброго Умберто Каццоне, с которым я, правда, иногда состою в переписке; плотника Родольфо, служившего у моего отца, и даже своих родителей.
Однако прошло уж пятнадцать лет после тех событий, и мне, вероятно, не суждено побывать там. Быть может, то к лучшему, ибо в случае моего неожиданного возвращения неизвестно, как бы восприняли они это. Как желание простить всем былые обиды, признать свою вину? Да, быть может, я был слишком равнодушен к своему прошлому, и если отца мне ещё сложно понять, то хотя бы у матери я должен был попросить прощение за случившееся. Но я не решаюсь этого делать, ибо не могу знать, жива ли она сейчас и поймёт ли мои страдания?
