Открыто окно настежь,
Густой воздух крадет силы,
О чем пою не знаешь,
О чем живем и где мы…
Пустой взгляд к небу,
Пустой взгляд к земле,
Был день и нету,
И дом не помнишь, где.
Хотела оставить следы,
Не зная, зачем и как.
Теряя родные черты,
Исчезла, ушла во мрак…
«Ушла во мрак»/ Декабрь
Ну что ты, Костя?
Снова плачешь! Ну как баба, право слово.
Что ты плачешь, что? Тут слезами не поможешь. А у тебе двое сыновей растет, ты вдумайся только: двое! Надо им, чтобы у них был не папа, баба?
Вот то-то. Вытри слезы. Успокойся. Дай обниму.
Не пристаю я к тебе, у меня свой муж для этих дел.
Вот, успокоился, уже и пожалеть нельзя…
Да не виноват ты ни в чем. Никто не виноват. В ней, в ней самой что-то такое было, чему ни ты, ни я помочь не могли.
Знаю ли? Знаю… Как вспомню глаза ее, лицо. Глаза все же особенно. Как скажет: «А я-то тут где?!»
Правда. Ну так и что же? И мне она говорила, что плохо ей, а кто, скажи, кто, кроме нее самой, мог ей помочь?
Знаешь, Костя, я тебе не рассказывала раньше, а ведь она мне много звонила в последнее время. Главное, позвонит, и все про меня да про меня спрашивает. Каждую проблему мою обмусолит, каждый вопрос разберет. И: «Ну пока, созвонимся!». Не дошло до меня тогда: она не про меня, она про себя говорить хотела, да видно неудобно ей было про себя разговор заводить. И впрямь, ну как так, позвонить и сразу на человека ушат вылить… А я-то, дура, не понимала! Не догадалась спросить так по-доброму, участливо: «Ну а ты-то как?»
Эххх… Костька, все мы делаем на бегу! Все! Живем на бегу. Остановиться, отдохнуть, задуматься чуток – все времени нет. А потом – бац – время есть. А нас уже нет…
Вот и я… Нет бы подумать, что это подруга звонит да говорит ни о чем? А голос такой… тусклый-тусклый.
Я думала: устает. Дети, конечно… а вышло вот как…
Да не плачь ты, Костя! Ну правда, врачи-то что говорят?
А знаешь… Вот ты не думаешь, что она… ну… вернется?
Нет?
Да и я, Костя, по правде-то… не думаю…
Август 2022
Черным квадратом Малевича развернулось окно.
Влада стояла у подоконника, обняв себя за плечи, глядя во тьму.
«Один шаг, и все. Больше никаких проблем, никаких забот. Больше не придется вставать по утрам. Больше не придется быть никому обязанной».
Что за голос нашептывал ей, рисуя привлекательные картины? Зовя к свободе, пусть даже свободе небытия? Не тот ли самый, что раньше, года два-три назад лишь попискивал тонко, а теперь вырос в настоящий густой баритон?
Говорят, так дьявол беседует с человеком, толкая на смертный грех – единственный, искупить который уже не успеешь.
Какая разница…
И все же, какой соблазн.
И все же, она знала, что не сможет ему поддаться.
Такой уж она была, Усольцева Владислава Алексеевна, слишком сильной, слишком ответственной, чтобы уступить мыслям о самоубийстве.
Себя было не жаль, нет. Не было мыслей, что она почувствует, упав с высоты на асфальт, не было размышлений, пожалеет ли о содеянном в полете. Сладко замирало сердце, едва представляла себе: вот она встает на подоконник и делает шаг… Но тут же пред глазами вставали лица, лица, лица…
Мама… Ее жизнь закончится вместе с жизнью Владиславы. Муж. В самом деле, как почувствует себя Костя, если жена покончит с собой? Дети…
Пожалуй, дети крепче других зацепили ее, в самое сердце запустили крючья-коготки, накрепко к жизни прикрутили, не порвать эту леску.
Вот не было бы их, тогда бы… даааа…
Но отказаться от идеи смерти вовсе не то, что продолжать жить.
Влада засунула руку в задний карман джинсов и вытащила телефон. Время 22:45, поздновато, конечно, но для близкой подруги еще не за гранью приличия. Влада одним пальцем проскроллила экран, поискала среди вызовов Соню. Давненько не созванивались. Влада нажала вызов.
