Как во сне - Юлия Резник

Родная приемная встречала мое появление ором, доносящимся из-за плотно прикрытой двери, ведущей в кабинет шефа. Обычно сдержанный, иногда Калоев все же давал волю темпераменту, и тогда… Тогда от его низкого раскатистого, будто гром в горах, рыка, казалось, ежились даже сваи в основании небоскреба, в котором и располагался наш офис. А я, привыкнув к Калоеву за столько лет, и бровью не вела.

Сегодня же все было по-другому. И голос совсем не тот – истеричный, надрывный, пропитанный ядреной злобой. Я как раз раздумывала, что мне делать, когда дверь в кабинет открылась, выпуская в приемную…

– Римма Темуровна, – оживилась я, с трудом узнав в выскочившей мне навстречу женщине жену шефа. – Здравствуй. А ты…

Закончить мысль не получилось – смерив меня ненавидящим взглядом, Римма вихрем пронеслась мимо и, проклиная на все лады то ли меня, то ли мужа – сходу было не разобрать, выскочила из приемной. Это поведение настолько не вязалось с трепетной, улыбчивой женщиной, которую я достаточно хорошо знала, что у меня нелепо открылся рот. Так я и стояла, тупо глядя ей вслед, пока в кабинете снова не стало тихо.

Это что еще, блин, за на хрен?

Что тут происходило, м-м-м? Я же отлучилась буквально… Взгляд машинально опустился на свеженький маникюр. Сколько времени он мог занять? Час? Час двадцать? Да, рабочего времени. И что? Благодаря шефу я, считай, жила в офисе. А значит, имела полное право заниматься личными делами в рабочее время. Ну не могла я себе позволить пойти на корпоратив кое-как! Да и в целом не пристало ухоженной женщине ходить с облупившимся лаком. Даже если эта самая женщина сделала карьеру в совсем не женственном виде спорта и после травмы осела в приемной федерации бокса.

Ой, ладно! Дальше-то что? Заглянуть к шефу и узнать, что случилось? Задумавшись, я подпрыгнула на месте от резкого звука, вновь сотрясшего кабинет, и, уже ни секунды не теряя впустую, побежала на звон битого стекла.

– Да что случилось-то?! Эльбрус Таймуразыч, вы что?! – зачарованно уставилась на текущую по руке Калоева кровь. Отмерев, метнулась к прилегающему к кабинету санузлу, достала аптечку и вернулась обратно, падая у ног шефа. – Дай! – подняла глаза и невольно отшатнулась под его абсолютно… совершенно невменяемым взглядом. Эльбрус же, будто мало мне было стресса, еще и за руку меня схватил. Да так сильно сжал пальцы, что стало реально больно. – Эй! Придите в себя, ну?! – возмутилась я.

Слава богу, на эту просьбу Калоев откликнулся практически сразу. Из глаз ушла муть. Обострившиеся черты лица разгладились. И оно стало чуть меньше походить на посмертную маску, хотя до нормального состояния ему, конечно, было еще далеко.

– Дай я обработаю.

Эльбрус медленно опустил веки, пряча от меня глаза, и послушно протянул мне свою лапищу. Здоровенную, как и все в нем, покрытую с тыльной стороны короткими темными волосками. В свете ламп на его пальце блеснуло обручальное кольцо. Знаю, что в том году они с Риммой отпраздновали фарфоровую свадьбу. То есть двадцать лет. Учитывая, что Эльбрусу сейчас сорок, путем нехитрых вычислений можно понять, что женился он совсем рано. Впрочем, это довольно распространённая история – как среди спортсменов, так и в культуре его народа. Той же Римме к моменту свадьбы едва исполнилось семнадцать.

– А без членовредительства было не обойтись?

– Дай я сам, – просипел Эльбрус.

– Неудобно будет одной рукой. Сидите!

За несколько лет совместной работы мы пришли к тому, что наедине общались на ты, потому что как-то глупо выкать человеку, профессиональная жизнь и повседневный быт которого во многом завязаны на тебе. Но в ситуациях вроде этой я возвращалась к официозу, как будто обозначенные тем самым границы могли добавить моим словам веса.