Как не прибить и не влюбиться. Алое сердце - Анна Митро

Я, подхватив юбки, мчалась в свою комнату в особняке, по дороге костеря шерпова иллирийца на все лады.

– Фи, помедленней, я записываю, – хихикнул, следующий за мной по пятам, брат.

– Это не смешно, Филипп! Ты же знаешь! – почти взвыла я, рухнув на кровать.

– Я уж и забыл, как тут все по-девичьи, – окинул он взглядом место, где я жила до академии.

– Ты в свою зайди, там до сих пор деревянная лошадка стоит за креслом, – закатила я глаза и тут же поймала подушку у своего лица.

– Фиона, я понимаю, что ты желаешь сейчас оказаться как можно дальше от родительского дома. И я тебя в этом желании поддерживаю. Но нам придется спуститься вниз и отужинать со всеми.

– Фил! Я еще не смирилась, что мы будем работать с ним, тьма знает, сколько времени, бок о бок. Так он еще и на самое сокровенное покусился! На ужин с родителями! Да как он посмел?

– Ну скажи папе, что он к тебе целоваться лез, и больше ты его никогда не увидишь. Никто и никогда его больше не увидит. И мистер Страт, думаю, даже претензий не предъявит, – пожал плечами брат.

– Так нельзя, – устало вздохнула я. – А вдруг это помутнение из-за отката от разрыва конструкта… Тогда получится, что он не виноват, что его рассудок немного поврежден?

– Как же я люблю твое особое чувство справедливости, дорогая, – в дверях стояла мама. – И теперь мне очень интересно, в чем именно виноват подчиненный моего боевого товарища, что ты сбежала, едва его увидев, но при этом не прибила сама?

– Нашего гостя, мам, заклинило на Фи. Видимо это последствия ее спасательной акции.

– Предатель, – зашипела я на брата, но мама лишь посмеялась. – Мне снятся сны, которые на самом деле его воспоминания. Что именно стало откатом у него – я не знаю, но прежде, чем решится и полезть ко мне с поцелуями, он выдал, что больше себе не принадлежит, что видит образы из моей жизни и только когда я рядом, они исчезают. Он сказал, что я стала его наваждением. Что это значит, мам?

– Ничего хорошего, – мама стала вдруг серьезной. – Но в любом случае, мне нужно посмотреть вас обоих, прежде чем делать выводы. И прошу, дочь, не закатывай больше таких истерик. Я, конечно, понимаю тебя, но у вас впереди долгое сотрудничество, на людях придется держать себя в руках, а значит и в маленькой и очень лояльной компании, и один на один с этим мужчиной тебе нужно держать разум и сердце холодными. Ты же наша Фи, – она улыбнулась, так же, как всегда, когда мне удавалось завершить какую-нибудь каверзу в которой меня невозможно было уличить. Никому. Кроме нее. – Суровая и справедливая.

– А еще неотвратимая как обжорство, если бабушка Каролина с Корнелией собираются на кухне, – мечтательно протянул Филипп и увернулся от брошенной в него думки.

Мама подняла с пола маленькую розовую подушку, осмотрела комнату и задумчиво почесала подбородок.

– Надо бы сделать здесь ремонт, как считаете?

Я повторила ее действия, и согласилась. Такое обилие розового, персикового и бежевого вгоняли меня в уныние. Как хорошо, что после академии мы с братом въехали в свой дом, а не стали жить тут.

– Да, мам, если я проведу тут больше одой ночи, то поднятых буду упокаивать цветочками, а арестованным предлагать плед в камере.

– И сменишь черную форму на розовую? – хихикнул брат. Я попыталась нашарить рукой, чтобы чем-нибудь в него запульнуть, но подушки кончились.

– Так, дети, хватит. Фи, ты выдохнула? – я кивнула. – Вот и славно, нам пора, иначе проявим неуважение к гостям.

По лестнице я спускалась так медленно, как могла. Причем не столько из-за того, что не хотела видеть мистера Аякса, сколько из-за того, что мне было стыдно за свою выходку перед дядей Феликсом. Он-то не в курсе произошедшего. Наверное.