Ее преследовала боль.
Боль растекалась под кожей, скользила
по венам, пульсировала, точно вместо крови ее накачали раскаленной
лавой. Очаг боли приходился в то место, куда ударяли со всей силой
тяжелые мужские сапоги: в живот. Живот был большим и округлым, но
от каждого удара на нем появлялись неестественной формы вмятины и
расцветали черными розами ужасные синяки. Сапоги били снова, и
снова, и снова, и она корчилась на полу, пытаясь прикрыть руками
свой живот, свое сокровище, своего ребенка, и кричала истошно и
хрипло, но никто ее не слышал... Голос тонул в пустоте, в вакууме,
и она с ужасом понимала, что никто не придет на помощь. Она была
одна. Одна в целом мире.
Кристен открыла глаза.
За окном светило солнце, а на часах
было семь утра.
Она невольно опустила глаза вниз и
положила обе ладони на живот. Живот был небольшой, но уже округлый,
теплый, живой и без всяких вмятин. Она знала: там, внутри, бьется
ее второе сердце.
Этот кошмар снился ей уже который
раз, и всегда в разных вариациях: порой ей приходилось бежать от
преследователей, порой сон начинался с того, что она уже лежит на
полу и ее избивают. Это не всегда были сапоги: иногда ее били
кулаками, иногда какими-то палками. Но основные удары всегда
приходились в живот, большой и круглый. Ее ребенку всегда угрожали,
и она ничего не могла с этим поделать, – а потом просыпалась,
вспотевшая и перепуганная.
Ей хотелось полежать подольше, чтобы
прийти в себя, но нужно было вставать. Преподаватели в колледже не
терпели опозданий.
После теплого душа ей стало немного
лучше. Она оделась, расчесала длинные каштановые волосы и вышла на
кухню.
– Доброе утро, мам.
– Доброе утро, – отозвалась с улыбкой
мама.
– Отец уже ушел?
– Да, у него сегодня первая смена, а
у меня вторая. Яичницу будешь?
– Ага, – Кристен кивнула, усаживась
за стол.
Мама выложила на тарелку горячую
яичницу, добавила несколько кусочков бекона и порезала на дольки
небольшой помидор. Ко всему этому прилагался стакан яблочного сока
и овсяное печенье. Кристен жадно набросилась на еду.
Аппетит у нее в последнее время был
отличный. Живот понемногу рос, сама она набирала в весе, а доктора
говорили, что к желаниям организма нужно прислушиваться. Поэтому
она без зазрения совести ела пять раз в день и еще успевала
перекусывать фруктами в промежутках между парами.
– Не торопись, – мама улыбнулась,
видя, как девушка быстро и жадно поглощает свой завтрак. –
Хорошенько пережевывай. Помнишь, о чем мы говорили?
– Да-да, – отозвалась Кристен. – Пища
должна правильно усваиваться...
– Верно. И еще сегодня в семь вечера
– йога.
– Я помню. Я пойду вместе с
Мирандой.
– Хорошо. Присмотри за ней... –
начала мама.
– А она присмотрит за мной, –
закончила за нее Кристен.
Несколько месяцев назад, когда
Миранда попала в больницу с пищевым отравлением, все решили, что
она хотела совершить самоубийство, но это было правдой только
наполовину: Миранда хотела забыться, сбежать подальше от своих
переживаний, но умирать в ее планы не входило. Теперь, после месяца
интенсивной терапии, нескольких десятков сеансов у психотерапевта и
постоянной поддержки родителей и подруг, она чувствовала себя
гораздо лучше. Когда Кристен решила заняться йогой для беременных,
Миранда, хоть и не была в положении, пошла вместе с ней, заявив,
что не все ли равно – есть у тебя пузо или нет? – йога все равно
очень полезна для организма и для души. Поспорить с этим фактом
было сложно. Тем более что самой Кристен йогу посоветовали
доктора.
– У вас была серьезная угроза
выкидыша, – сказали они ей. – Теперь вам нужно оградить себя от
стрессов и отрицательных эмоций. Займитесь чем-нибудь, что вам
нравится.
– Совсем скоро начнется мой первый
год в колледже, куда я мечтала поступить несколько лет, – ответила
Кристен.
