Измена поневоле, или Я выбираю тебя - Аля Драгам

На историческую достоверность роман не претендует, все отклонения можно считать плодом разыгравшейся фантазии автора.

© Аля Драгам, 2023

Владимирская губерния всегда славилась своим климатом и вишнями. Владимирка – мелкая, но сладкая ягода, разомлевшая на ярком солнце. Так приятно её раскусить и почувствовать тёплый сок, брызнувший в рот. Облизнуть губы, хранящие вишневый аромат, и втянуть в себя запахи лета. Луговые травы, нагретая листва деревьев, даже запах тины из ближайшего пруда — всё здесь мне родное, всё мне любо и дорого.

Раскрываю ладонь, позволяя солнечным лучикам скользнуть по ярким ягодам, и высыпаю горсть в корзину, чтобы перейти к следующей ветке. Небывалый урожай дали наши старые посадки этим летом! Матушка дважды уже удачно продала собранное и сейчас ждет у порога, чтобы передать корзины местному барину.

Не барину, графу, как его называют. Наверно, от фамилии — Графов. А, может, всамделишный, я не знаю. В ту часть, где обитают богачи нам дорога заказана. Только тем, кто батрачит в богатых дворах, можно пересекать воображаемую границу.

Ссыпаю последние ягоды, чтобы получилась красивая горочка и тащу две полные корзины к калитке. Там уже нервно постукивает тростью управляющий покупателя. Не нравится, что долго, но что я могу поделать? Старалась и спешила изо всех сил!

— Выноси, — командует мне высоким голосом лысоватый мужик, и я послушно тащу ношу дальше. Открываю калитку спиной и готовлюсь поставить корзины на телегу, когда рядом, с тучей пыли, тормозит вороной конь, а всадник быстро и ловко спешивается.

Прячу глаза, искоса посматривая на гостя. Я видела его несколько раз издалека на службе в церкви, которую мы посещаем каждое воскресенье. Графов Фёдор собственной персоной. Здесь? У нас!?

Выше среднего, но не так, чтобы высокий, с начавшейся расплываться фигурой, темноволосый и какой-то… хищный… Да-да, именно хищный вид его пугает и отталкивает. Я непроизвольно делаю шажок назад, забыв, что руки мои оттягивают тяжелые корзины.

Пока витаю в мыслях, мужчина подходит и забирает мою ношу, ловко загружая на телегу. Удивлённо вскидываю взгляд, чтобы сию минуту покрыться румянцем и почувствовать желание убежать и продышаться. Он смотрит… странно… Очень странно и немного страшно… Так, словно не ягоды в корзине, а я. И он желает меня съесть, перекусить косточки и проглотить, жадно слизывая красный сок.

Пресвятая Дева Мария… если бы я знала тогда, как недалеко ушла от истины, бежала бы без оглядки в самый тёмный лес. И пусть бы меня растерзали волки, чем эти тёмные жадные глаза и страшная улыбка…

Батюшка оттирает пот рубахой и отставляет косу.

— Сходили б, девки, до родника. Пекло адское, прости Господи, — осеняет себя крестом отец, вновь вытирая лоб.

Сегодня действительно печёт, а дел ещё… Мы прошли только треть поля, а ведь косим с раннего утра. По росе, как и положено. Но вся роса испарилась, стоило светилу выглянуть из-за леса. На смену надоедливым комарам поднялись слепни, которые жалят все открытые участки тела. Но сбежать нельзя. Можно только идти следом за мужчинами и собирать траву в ровные линии, чтобы вечером прийти сюда же и перевернуть. Сенокос в разгаре.

— Я сбегаю, можно?

Аккуратно кладу грабли, которыми натерла ладони, и подхватываю пустые кувшины. Родник довольно близко, не будет и версты (прим. — верста = 1, 067 км), зато бежать по лесу, где нет духоты.

— Добеги, доча, добеги. Возьми с собой Марусю, поможет.

Батюшка всегда бережно относится к нам с сёстрами. Может быть, потому, что у него одни дочери, или потому, что он сам по себе мягкий человек?