– Не поняла, как это ты сейчас едешь домой? – в динамике звучит возмущенный мамин голос.
– Да. Отпустили на пару часов. Хочу полежать в ванной, как нормальный человек, и в стирку закинуть одежду, – мысленно я уже и засыпаю соль, предвкушая, когда наконец-то погружусь в теплую ароматную воду.
– Как они могли отпустить тебя? Что за безобразие! Ты не прошла полный курс лечения!
– Мам, меня не выписали. Я еще буду и дальше лечиться. Но тонус сняли, и нет ничего плохого в том, что я получу положительные эмоции от безобидной поездки домой, – на самом деле, когда врач спросил, не хочу ли я прогуляться, я сразу подумала про дом. Это единственная прогулка, которая мне нужна.
– Ты нас всех перепугала! А вдруг…
– Никаких “вдруг”! Я не могу лежать все время, как парализованная. Мне надо шевелиться. Станислав Владимирович сказал, что ничего страшного не будет, если я на пару часов отлучусь домой, – прикрываю глаза, стараясь сохранять спокойствие.
Я знала, что именно такой будет реакция родителей и Матвея, поэтому никому ничего не сказала о своем санкционированном со стороны больницы побеге.
– Ты уверена, что чувствуешь себя нормально для вылазки? Все же душ есть и в палате, да и одежду тебе Матей привозит свежую.
– Привозит, но вряд ли он перестирал все то грязное белье, что я вернула домой. Представляю, какая там куча.
– Виталина, вот для этого и существуют домработницы. Я не понимаю, почему ты так категорично настроена.
Нет, нет и еще раз нет. Мне так нравится наш тесный мирок на двоих, который в скором времени пополнится еще одним недостающим элементом пазла, что совершенно не хочется впускать в него посторонних людей. Тем более чтобы кто-то рылся в моем грязном белье.
– Мама, не начинай.
– Так а на чем ты едешь? Матвей приехал за тобой?
– Нет, мама. Он сейчас не в городе. У него какая-то внеплановая командировка. Еду на такси.
– Надеюсь, таксист нормальный? Позвонила бы мне или папе, он бы прислал машину.
– Мам, мне не десять лет. Я в состоянии доехать из пункта А в пункт Б на такси, – медленно выдыхаю, чтобы не выйти из себя и не нагрубить.
Родители всегда очень сильно опекали меня. Они контролировали каждый мой шаг. С кем дружу, куда хожу, что ем, ношу и с кем знакомлюсь. Поэтому замужество стало для меня своего рода побегом от чрезмерного надзора. Только оказавшись полностью под ответственностью мужа, я наконец-то ощутила себя свободной и смогла дышать полной грудью.
Родителям, конечно, было тяжело принять тот факт, что я больше не обязана перед ними отчитываться, но постепенно они смирились. За три года замужества я очень быстро отвыкла от их контроля.
Но как только они узнали о моей беременности, я сразу будто окунулась в прошлое. Мама звонит по несколько раз на дню, спрашивая, что ела, чем занималась, каким специалистам показалась.
Все усугубилось, когда я попала на сохранение в больницу с тонусом матки. Вся семья переполошилась, поместив меня в лучшую частную клинику города. И теперь трясутся надо мной, будто я хрустальная. Но все же не настолько плохо.
– Не нравится мне это, – произносит родительница.
– Прекрати. Или я перестану принимать твои звонки, – приходится пустить в ход тяжелую артиллерию. Моя мама понимает только эту фразу.
– Вита…
– Что “Вита”, мама? Что?
– Ничего, – тяжело выдыхает она. – Просто будь осторожна.
– Хорошо, мамуль. Спасибо. Я напишу, как вернусь в больницу.
Сбрасывая вызов, чувствую, что дышать становится чуточку легче.
Чтобы окончательно успокоиться, перечитываю сообщение мужа, присланное мне рано утром, пока я еще спала. И ощущаю, как из центра груди по всему телу расходится тепло.
Любимый муж: “Ангел мой, безумно по тебе скучаю. Мне так не хватает тебя рядом. Жду не дождусь, когда наконец-то вернусь в город и поцелую свою сладкую девочку. Люблю тебя. Береги себя и нашу малышку”.
