Измена. Мы больше не семья - Лада Зорина

— Отпусти меня! Отпусти сейчас же!

Внутри у меня всё клокочет. Пытаюсь вырвать зажатую в крепких пальцах мужа руку, но ничего не получается.

Только ткань рабочей блузки трещит, угрожая расползтись на глазах.

С ужасом осознаю, что так недалеко и до драки. До настоящего рукоприкладства.

Сергей как-то раз уже замахивался на меня, но до откровенного насилия не доходило.

Сегодняшняя ссора выглядела так, что вот-вот — и дойдёт.

— Сволочь блудливая, — мой голос вибрирует, а по щекам бегут первые слёзы.

Ненавижу себя за эту позорную сверхчувствительность. Родственники мужа не перестают шпынять меня за неё, будто это один из смертных грехов.

В целом — нет. В Семействе Вороновых — определённою

— Соня, предупреждаю, — цедит Сергей, и пальцы на моём бедном запястье судорожно сжимаются. — Закр-р-рой свой рот.

Он помят, небрит, взлохмачен.

От него разит алкоголем и сладким, до тошноты сладким парфюмом.

На вороте белой рубашки — следы густо-красной помады.

До пошлости предсказуемый набор кричащих улик. Безобразная классика.

— Как ты смеешь так со мной говорить? — шиплю, не оставляя попыток выдернуть руку. — Как ты смеешь какие-то претензии мне предъявлять или указывать? Ты всю ночь в чужой постели провёл и даже не потрудился этого скрыть!

На губы супруга выползает усмешка — ленивая, нахальная, оскорбительная.

— А это что-нибудь поменяло бы? Ты перестала бы истерить? Перестала бы до меня додалбываться?

Я терпела. Видит бог, сколько могла, я терпела. Понимала, что в этом браке мне будет непросто. И ведь, дура жертвенная, до последнего верила, что любовь всё победит — и предубеждения его плотоядной семейки, и его пагубные привычки, и мои собственные страхи.

Но даже рождение долгожданного сына ничего не сумело исправить. Никому не сумело помочь.

Выходит, сил я своих не рассчитала.

— Додалбываться? — повторила я. — Устал от моих вечных истерик? Сочувствую. Очень скоро я тебя от них, Серёжа, освобожу.

— Это что ещё значит? — серые глаза прищуриваются, в голосе звучит подозрительность.

— Я ухожу от тебя. Официально. Подаю на развод.

— Что?..

И его можно понять. Он ни за что не поверит, что я решусь. Но даже у такой нерешительной особы, как я, предел терпения существует.

— Я. Подаю. На развод.

Он смеётся. Хрипло, издевательски, задирая голову — будто я исключительно удачную шутку сейчас отпустила.

— Совсем сдурела? — отсмеявшись, дёргает меня за немеющее от боли запястье. — Никуда ты не денешься. Моя семья дала тебе всё! За этими стенами ты никто, поняла?

Нервное напряжение отзывается дрожью по телу. Мой голос начинает надламываться:

— Я сыта нашим браком по горло. И соседством с твоим страшным семейством. Мне ничего от вас больше не надо.

— Ах, теперь тебе от нас ничего уже и не надо? — кривляется он. — А кто тебя спрашивать будет, милая? Ты теперь Воронова. Да тебе чтобы развестись со мной, столько бумаг, столько обязательств о неразглашении подписать придётся, что ты и шага лишнего ступить разведёнкой не сможешь!

— Хватит меня запугивать. Я тебя не боюсь. Это… это пустые угрозы!

А внутри всё переворачивается от нехороших предчувствий. Взгляд супруга наливается злобой. Он наконец понимает, что я не шучу.

— Да я уничтожу тебя! — дёргает на себя и рычит мне прямо в лицо. — Только посмей снова заикнуться о разводе.

Чуть не плачу, но упрямо кусаю губы и стою на своём. Потому что слишком уж наболело.

— Не указывай мне! Можешь и дальше по своим бабам таскаться. Мне уже всё равно! Мы с Мишкой…

— Заткнись! — сильные пальцы впиваются в запястье с невиданной прежде силой, вынуждая меня застонать. — И не мечтай. Я не отдам тебе сына!

______________________

Друзья,

рада, что вы решили познакомиться с моей новой историей!