Из другого теста. Часть первая. - Александра Сергеева

Наруга валялась в углу белоснежной, до тошноты вылизанной камеры. До самой сердцевины атомов простерилизованные стены. До самого донышка души обеззараженные желания. От надежды вырваться осталась лишь едкая белизна пустого места. Да эта камера, о стены которой даже башку не разбить – мягкий амортизирующий пластик тоже издевался над заключёнными на свой лад. Как не абсурдно, глаз радовал лишь темнеющий на стене контур силовых кандалов. Пока их подопечная соблюдала режим содержания – сидела, как приклеенная, на месте – они высокомерно плевали на факт её существования. Но стоило нарушить границу точки её дислокации, эти монстры выплёвывали из стены силовые щупальца.

Заключённой отвели клочок пространства – два на три метра – где за это самое существование её не подвергали наказанию. Весь остальной мир больше не предназначался для каких-то её нужд. Даже в туалет ходим, не сходя с места – едко скривилась Наруга – чем не королевская привилегия? Монархам для этого приходится трудить ноги. А ей лишь прямую кишку.

Глаза сами собой прилипли ко второму цветному пятну – от коридора камеру отделяла стена мутно-голубоватой силовой защиты. Олицетворение высшей степени непогрешимости в вопросах безупречной непроницаемости. Это было признание. Практически, слава: на персоне заключённого здесь преступника можно сделать приличные деньги. Да многие, собственно и пытались, обивая пороги соответствующих служб. Однако чиновники стояли насмерть между Наругой и её заслуженной славой – слюнтяи бесхребетные. Это ж, как углублённо и безапелляционно нужно защищать своё место под задницей, чтобы пренебречь солидной взяткой? А в том, что репортёришки готовы были расщедриться, ни малейших сомнений. Недаром она так долго работала над своим имиджем законченной сволочи и социальной холеры. Пусть ненамеренно, но весьма плодотворно.

Жизнь такая штука, что спорить с ней на равных могут либо гении, либо дебилы. Вот Наруга и не спорила, живя сегодняшним днём – равнодушная ко дню завтрашнему. В завтра она не верила, давно бросив попытки ответить на вопрос: к чему я стремлюсь? И расплата причиталась ей по заслугам – мрачно поздравила себя Наруга, скривившись от презрения к своему нынешнему положению. Лучший ликвидатор прославленной – в определённых кругах – конторы папаши Блуфо. Целых десять лет она держалась на верхушке рейтинга. Не в одиночку, понятно. Но своей удачей её ребята были обязаны ей, что и признавали безо всяких яких. Папаша Блуфо почти удочерил везучую оторву, жёстко и педантично ставя на место её недругов. Наруга и хотела бы – не могла дать слабину: собственные псы растерзали бы её на месте.

Посмотрела бы на неё теперь мама – поёжилась она и затосковала. Мама была женщиной достойной, уважаемой. Её семейство – Наруге не довелось с ними свидиться – заправляло всей жизнью на Аттике. Свою первую планету Европейская лига заселяла с помпой – на этой планете собрались все самые отъявленные консерваторы Европы. Многие сразу же взялись сочинять себе родословные – едва ли не от спартанского царя Леонида. И как только уживались придурки? Впрочем, в итоге ужились, состряпав нечто более-менее фундаментальное.

И мамин «загул» в тот фундамент врезался гранатой – такие трещины полезли, что только держись. Загуляй она с кем-то «приличным», а не с «этим дикарём» из какой-то космической дыры, всё бы обошлось. Даже на приключившуюся беременность закрыли бы глаза – с кем не бывает? Но недостойную дочь убрали подальше с людских глаз – презрительно ухмыльнулась Наруга. Правда, ребёнка отнять не решились – знали, кого вырастили на свою голову. Матушка устроила форменную революцию с элементами членовредительства. Оба её инициативных братца даже лечились после стычки с бесстыдной девкой, поправшей честь семьи. Та легко согласилась с формулировкой – интересно, в кого Наруга такая… такая.