Исповедь души - Евгений Поплавский

Говорят, люди не помнят своего рождения… а я – помню. В начале было… Вот интересно – можно ли говорить, о том, что было в начале, когда и начала никакого не было? Так же, как и конца, так же, как и… Но тогда я ещё ничего об этом не знал. Я многого не знал… даже слова «я». А потому всё было именно таким каким было. Откуда-то появилось время1. И как только оно появилось возник я. И у меня появились чувства и ощущения. Или правильней сказать, что появились чувства и ощущения, а у них возник я? Поди разбери, как оно было на самом деле… Но я отчётливо помню, как у меня появилось ощущение того, что я есть. И я просто был. Потом откуда-то стали приходить всё новые и новые чувства. Не мои – чужие. Но я ещё не умел замечать разницы, а потому принимал их как свои. Эти чувства стали делиться на светлые, тёплые, хорошие, плохие. Появился интерес, появилась грусть, появился покой… Который вскоре закончился и мир стал ярче. Намного ярче. Это было так невыносимо, что мне захотелось закричать, но почему-то я не мог. И в этот момент я понял, что я не могу вообще ничего. Даже чувствовать. То, что я раньше считал своим – приходило извне. Кто-то чужой чувствовал, а мне доставались только объедки с его стола. И это было неправильно. Я ещё не знал почему, но точно понимал, что так быть не должно. И тогда я впервые почувствовал самостоятельно. Обида переполняла меня, а я даже закричать не мог. И когда моей обиды стало слишком много – закричал он. В этот момент я научился видеть. Я увидел его. Мой брат, который родился одновременно со мной, был единственным, что я мог видеть своими глазами. Только тогда я ещё не понимал, что именно вижу. Я много чего не понимал. Разве может только что родившийся ребёнок понять, что, при рождении, ему не досталось тела?

Вам, наверное, интересно, как может взрослеть такой ребёнок как я. Так вот, я вас разочарую – я взрослел ровно так же, как и мой абсолютно нормальный братец. Мне же никто не говорил, что я совершенно не такой как все, а потому я взрослел с ощущением, что так и надо. Несомненно, было много нюансов, типа того, что мне не пришлось учится ходить, или разговаривать, но зато мне так же, как и любому ребёнку пришлось выстраивать своё умение мыслить, говорить, двигаться. Последнее кстати давалось мне намного легче, чем ему, ибо в моём «нифига»2 совершенно отсутствовали и сила тяжести, и какое-либо пространство в принципе, а потому для перемещения мне не нужно было прилагать какие-то усилия. Достаточно было просто захотеть. Зато я вовсю впитывал ощущения, которые получал мой брат, осваивая все прелести преодоления гравитации. Поскольку мне не надо было ни есть, ни спать, я посвящал всё своё свободное время совершенствованию умения думать и чувствовать. Я учился тому, что умел за двоих, а потому довольно-таки быстро освоил умение влиять на своего брата. Он не знал, что я есть. Точнее, знал, но не понимал, что я – это не он. Он считал мои чувства – своими чувствами, мои мысли – своими мыслями. А я учился догадываться, о чём надо подумать, чтобы он сделал так, как хочу я.