Хроники Элинора. «Потерянный принц» - ИВАНУШКА

Лондон, 1920 год.

Город просыпался медленно, но уверенно, погружаясь в шум нового дня. Солнечные лучи пробивались сквозь утреннюю дымку, освещая узкие улочки, которые ещё хранили влагу ночного дождя. Каменные мостовые блестели в первых отблесках света, словно отполированные невидимой рукой времени.

По улицам двигались кареты, колёса их постукивали по влажному булыжнику, а первые автомобили, рычащие и неуклюжие, прокладывали себе путь среди хаотичных потоков людей. Торговцы уже раскладывали свой товар – свежие фрукты, выпечку, ткани, а иногда и экзотические вещи, привезённые из далёких стран. Город жил, дышал, наполнялся голосами и звуками, оживал в ритме нового дня.

Среди многоголосья улиц и теней узких переулков, в ряду старых зданий стоял детский дом. Красный кирпич его стен выглядел потемневшим от времени, а краска на деревянных рамах давно облупилась. Но, несмотря на следы изношенности, это место хранило свою непреклонную стойкость, как старый солдат, переживший множество битв.

За этими окнами, за тяжёлыми дверями, за старым, скрипучим полом жил мальчик.

Корин.

Златовласый ребёнок, в глазах которого отражалось что-то особенное, неуловимое, почти магическое. Он не был похож на других детей, и сам это знал. Часто он уходил в себя, в свои мысли, в свои мечты. В отличие от сверстников, которые находили утешение в беготне и шалостях, Корин предпочитал тишину – долгие часы, проведённые у окна, наблюдая за улицей, размышляя о чём-то сокровенном.

Но не только реальность занимала его разум.

Корину снились странные сны.

В них мелькали незнакомые места, бесконечные леса, сияющие реки, древние города, скрытые за завесой времени. Голоса, наполненные мягкостью и силой, звали его куда-то далеко, туда, где его ждало нечто важное.

Он не знал своей истории. Но в глубине души он чувствовал: его предназначение ещё впереди.

В тот день в детский дом привели новую девочку. Её появление не вызвало радости у остальных детей – они уже привыкли к тому, что новые сироты появлялись и исчезали, а тем, кто задерживался, приходилось выживать в этом холодном мире. Но Корин, наблюдая за ней с дальнего угла комнаты, сразу почувствовал что-то необычное. Она была не такой, как другие. Её рыжие волосы, похожие на всполохи огня, слегка небрежно спадали на плечи, а глаза, зелёные, глубокие, словно затерянные леса, сияли странной, потаённой печалью. Её звали Роуз.

Она молча стояла в дверном проёме, пока строгая воспитательница коротко представила её детям, сидящим за длинным столом. Никто не заговорил, никто не сделал шага навстречу – слишком много раз новенькие приходили и уходили, и слишком часто оказывалось, что дружба здесь не приносит ничего хорошего.

Но Корин сразу понял, что между ними есть нечто общее.

Роуз опустила голову, словно желая исчезнуть, но он знал, что в её душе бушует тревога – он видел это, чувствовал, как одиночество окутывает её так же, как когда-то окутывало его самого. В другом детдоме она подвергалась насмешкам, издевательствам. Её называли странной, и здесь, вероятно, могло повториться то же самое.

Корин не хотел этого.

Он знал, каково это – быть непонятым, быть "не таким", как все, и знал, что странность не должна быть преградой для дружбы.

Он решительно поднялся со своего места, прошёл сквозь настороженную тишину комнаты и остановился перед Роуз.

– Хочешь пойти погулять?

Она медленно подняла голову. В её глазах зажглась искра удивления, а затем… облегчения.

Она кивнула.

Корин заметил, как Роуз быстро утирала слёзы, но тонкий блеск на её щеках ещё выдавал недавний плач. Он нахмурился, пытаясь понять, что её так сильно расстроило.

– Ты что, плакала тут? – спросил он, голос его был спокойным, но наполненным искренним любопытством.